33 мушкетера и Жемчужина Дао. Александр Клыгин

де Гарньер. – Как теперь зовут моего заместителя?

      – Кажется, Александр, – ответил Бомон.

      – Его еще звали Жаком, – пробормотал бодхисаттва де Гарньер.

      – На прошлой неделе, – поправил его Бомон. – Это было перед тем, как он переименовался в Франсуа.

      – Сам черт ногу сломит! – выругался бодхисаттва де Гарньер. – Так почему Франсуа не принял этого…

      – Он Александр, – поправил Бомон.

      – Кто? – спросил бодхисаттва де Гарньер.

      – Ну, этот, который был Гастон, – ответил Бомон.

      – Он же вроде бы Жак, – пробормотал бодхисаттва де Гарньер.

      – Нет, он был Франсуа, – сказал Бомон. – А потом Гастон. А еще Александр.

      – И Жак, – добавил бодхисаттва де Гарньер.

      – И Людовик, – добавил Бомон.

      Бодхисаттва де Гарньер понял, что надо сказать что-нибудь умное, чтобы сохранить свой статус.

      – Как же много нам еще надо самосовершенствоваться, если мы не можем запомнить даже, кого из нас как зовут, – умиротворяюще вздохнул бодхисаттва де Гарньер. – Отведи меня к тому посетителю, который сумел прорваться через ворота, а потом отправляйся на две недели медитации в башню, брат Бомон.

      – Спасибо, бодхисаттва, я давно хотел отдохнуть в башне, – сказал Бомон. – А как вы узнали, что он прорвался через ворота?

      – Кто? – спросил бодхисаттва де Гарньер.

      – Ну кто-то же через них прорвался, – ответил Бомон.

      – А, ну так я ж бодхисаттва, – ответил бодхисаттва де Гарньер таким тоном, что эта фраза сняла абсолютно все сомнения как у Бомона, так и у самого де Гарньера.

      Глупости просветленных не знают границ

      Д«Артаньян уже битый час сидел в приемной, пока бодхисаттва де Гарньер и саньясин Бомон выясняли, кого как зовут. Однако жаловаться д’Артаньяну было не на что, потому что диванчики в приемной были весьма мягкими. Мимо д’Артаньяна бегали взад-вперед дзенские монахи в разноцветных одеяниях. Из их разговоров д’Артаньян понял, что брат Версаче ощутил страшное желание побыть модельером. Его поддержал брат Карден, а саньясин Кристиан Диор, по совместительству садовник, решил помочь им и украсить братьев цветами с собственной клумбы, а заодно и надушить всех цветочным маслом.

      От саньясина-садовника не увернулся и д’Артаньян – когда саньясин Диор пробегал мимо диванчиков и заметил д’Артаньяна, на д’Артаньяна было вылито треть флакона розового масла и полфлакона фиалкового. Хотя д’Артаньяну процедура не понравилась, пахнуть он стал гораздо лучше, что отметил сам бодхисаттва де Гарньер, войдя в собственную приемную.

      – А что, неплохо пахнет! – сказал бодхисаттва де Гарньер, принюхавшись. – От кого это?

      – От меня, – ответил д’Артаньян. – Один из ваших братьев вылил на меня два флакона цветочного масла.

      – Опять саньясин Диор хулиганит, – вздохнул бодхисаттва де Гарньер.

      – Вы еще не видели последнюю моду брата Кардена, – сказал Бомон.

      – И не хочу