Другая женщина. Сэнди Джонс

не чужой за этим столом.

      Адам мало что рассказывал мне про Джеймса. Я знала лишь, что они – полная противоположность друг другу: у Адама была нервная работа в мегаполисе, а Джеймс создал небольшую фирму, занимавшуюся ландшафтным дизайном, где-то на границе Кента и Сассекса. Адам с готовностью признавался, что работает главным образом ради денег, а вот Джеймс вполне доволен такой жизнью, когда не нужно заглядывать дальше завтрашнего дня: главное для него – заниматься на свежем воздухе тем, что он любит.

      Я смотрела, как он садится, как тянется за солью и перцем: движения и манеры у него были как у Адама. Они и внешне оказались очень похожи, только вот у Джеймса волосы длиннее и черты более заостренные, а на лице – никаких морщин и вообще никаких признаков напряжения, связанного с работой в большом городе.

      Может, все мы так выглядели бы, если бы не надрывались в столице, сражаясь за каждую новую сделку и, несомненно, вгоняя себя в гроб раньше времени. А он легко и свободно скользит по жизни, занимается любимым делом, а если ему за это еще и платят, так для него это просто приятный бонус.

      – У нашего Джеймса кое-какие неприятности с девушкой, – заговорщически прошептала Памми.

      – Ну мам, – простонал он. – Я уверен, что Эмили не хочет об этом знать.

      – Разумеется, хочет, – возразила она с негодованием. – На свете нет ни единой женщины, которая не любила бы сплетен.

      Я с улыбкой кивнула, по-прежнему собираясь с силами, чтобы взяться за нож и вилку.

      – Имейте в виду, мы не совсем уверены, что она вообще была для него подходящей парой, не так ли? – Она стиснула его руку, которую он положил на стол, временно перестав орудовать столовыми приборами.

      – Мам, ну пожалуйста.

      – Я просто говорю это вслух, только и всего. Говорю вслух то, что думают все остальные. У нее было много… как бы это назвать? Проблем. И если вы хотите знать мое мнение, то я скажу: даже лучше для него из всего этого вырваться.

      Мне удалось проглотить по кусочку всего, что мне навалили на тарелку, если не считать брюссельской капусты, восемь кочанчиков которой скучали в лужице соуса.

      – Боже мой! – воскликнула Памми, заметив, что я положила нож и вилку. – Вам не понравилось? Я что-то сделала не так?

      – Вовсе нет. – Меня очень смущали озабоченные взгляды обоих парней. – Я просто…

      – Но ведь вы сказали, что приедете голодной, верно? – не унималась она. – Вы сказали, что захотите чаю?

      Я безмолвно кивнула. В моей семье это не называлось чаем.

      – Ты нормально себя чувствуешь, Эм? – спросил Адам.

      – Ах, эта юная любовь, – прощебетала Памми. – Помню, как мой Джим тоже вокруг меня носился, пылинки с меня сдувал.

      – Мама очень старалась, – негромко напомнил Адам.

      – Я отлично себя чувствую, и все такое вкусное, честное слово. Я просто хочу немного передохнуть, – проговорила я, опустив голову.

      – Эм, но вы же почти ни к чему не притронулись, – заметила Памми. Это уменьшительное «Эм» прозвучало как-то саркастически. Словно мы с ней обе