Кенгуру, или Я тебя не понимаю. Полина Полянич

друг к другу, и, глядя мне в глаза, произнесла:

      – Ты самая настоящая подруга, нашей Инне повезло!

      Надо ли говорить, что с тех пор мы с Инессой были неразлучны, хотя часто ссорились: что поделать – два сильных характера.

      После занятий мы обычно шли к Инке, благо школа была практически во дворе её дома. У Инессы Гольдберг была большая дружная семья, в которой перемешалась армянская, еврейская и греческая кровь, но это не мешало им любить друг друга и очень доброжелательно относиться ко всем людям.

      Семья была немаленькая, поэтому у Инны обязательно кто-то был дома. Но самое главное – там обычно ждала нас Инкина бабушка, Серафима Данииловна, или просто Симочка, которую я очень любила. Она божественно готовила, была из тех женщин, которые учились ещё в раздельных гимназиях для девочек, и, естественно, была хорошо воспитана. Симочке была присуща этакая лёгкая манерность, придававшая ей очарование.

      У меня не было бабушки. Мамина умерла, а папину я не знала. И папу-то не знала, а уж бабушку…

      Я так любила всё, что готовила Симочка, что была готова есть это бесконечно! Инка была очень худенькая, ела плохо. Как подобает любимой дочери в большой семье, была немного избалована, ну а если честно сказать, так довольно хорошо разбалована. Она могла позволить себе перебирать харчи и заявлять бабушке:

      – Это я не хочу! Это не буду! А котлетки твои куриные вообще надоели!

      А мне так всё нравилось, особенно эти куриные котлетки!

      Мама воспитывала меня одна, много работала, и когда я приходила домой после школы, её всегда не было. Мне нужно было самой разогревать себе еду, очень простую: картошку, макароны, что-то ещё в этом роде. Правда, мама очень вкусно готовила клюквенный кисель, и тогда, после школы, мы с Инкой шли ко мне и пили этот обалденный кисель.

      Но чаще всего после уроков мы оказывались у Гольдбергов. Симочка кормила нас чем-то невероятно вкусным, а потом мы вместе делали уроки.

      Инка была веселой и смышлёной девчонкой, с неплохим чувством юмора. Она всегда не зло, с присущей ей иронией подмечала наши слабости и подшучивала над собой или надо мной, что практически было одно и то же.

      Правда, бабушка Серафима весьма ненавязчиво нас воспитывала и учила всяким хитрым еврейским штучкам.

      Я была очень резкой, упёртой, мало послушной девочкой, что очень вредило мне. Симочка это, конечно же, сразу разглядела, поэтому она часто рассказывала нам байки или истории из жизни, в которых получалось, что выигрывает не тот, кто самый упёртый и сильный, а тот, кто может схитрить, притвориться мягким, добрым, усыпить бдительность, а в нужную минуту проявить характер и добиться своей цели.

      Симочка была очень проницательной и желала нам добра, она старалась очень мягко объяснить, что для женщины главное в жизни – встретить «своего мужчину» и выйти за него замуж, но чтобы совместная жизнь была счастливой, женщина обязательно должна слушать своего избранника, при этом она пристально смотрела на меня своими печальными карими глазами. Я морщилась и заявляла, что это