Виолончель. Игорь Викторович Братченко

Элеонора опустила бокал на стол. – И ты, Брут?!

      – Неуместное сравнение. Пора уже тебе определиться с выбором и отправиться в свой… совместно со мной в путь, а не блудить меж берегами…

      – Мне послышалось? Ты сказал: «блудить»?!

      – Ну, оговорился, прости – «блуждать». Блуждать, бродить – искать брод…

      – Блудить! Ты говори, но не заговаривайся. Хм-м… блудить…, а ты тут не при чём?

      – Послушай, Элеонора, мне не нравится твой тон и тема разговора. К тому же, если использовать слово, сорвавшееся с языка – «блудить», то оно ко мне точно не применимо – я не женат. А та авария и на мне сказывается. Ты не забыла о наших рухнувших планах? После аварии рухнувших. Нет? Ну и прекрасно!

      – Ещё бы она не сказывалась на тебе! Ведь это ты поссорился со мной в тот вечер. Это ты меня разозлил так, что… – Элеонора замолчала на мгновение, будто обдумывая или припоминая, и продолжила говорить. – да…, я не справилась с управлением и перевернула машину на повороте. Если бы Егор пристегнулся, то был бы цел. Я же цела! Но виноват ты, а не я. Не было бы никакой аварии, если бы ты не повёл себя, как свинья.

      – Я тебя не понимаю: ты хочешь отдохнуть и расслабиться после трудового дня или поссориться, выплёскивая всё своё негодование на меня?!

      – Отдохнуть. Забыть о невзгодах. Провести вечер с любимым человеком… Отдохнуть – душой и телом. – Произнеся эти последние слова, Элеонора заулыбалась и игриво посмотрела на блондина. – Ладно, Матвей, хватит бурчать – вспомним, что мир прекрасен, когда в нём есть любовь. В нашем мире есть любовь, Матвей? Есть?

      – Да, милая, в нашем мире есть любовь… И она нас связывает, вот только не пойму – страстью и влечением или же желанием помучить себя.

      – Всё, всё! Не ворчи. Я сама виновата, что завела этот разговор.

      – Надо же! В кои веки ты повинилась.

      В ресторане зазвучала музыка, и приятный томный голос вокалистки заполнил пространство.

      – О! Опять охотница пришла. Как всегда, излишне броско одета. Плывёт меж столиками, не торопясь…, чтоб все успели заметить её. Занимает столик у окна.

      Матвей, чуть повернув голову, посмотрел на вошедшую и процитировал:

      – «…И медленно пройдя меж пьяными,

      Всегда без спутников, одна,

      Дыша духами и туманами,

      Она садится у окна…».

      – Да. Только здесь пьяные не кричат: «Ин вино веритас»…

      – Милая, это же не кабак начала двадцатого века…

      – Ты хочешь сказать, Блок бродил по кабакам? Как-то не вяжется с его образом. Он же не был беден.

      – Но и не был богат. Да и назови мне хоть одного богатого поэта? Я таких не припомню.

      – Ты – богат. Вот предо мной сидит пример успешного и богатого поэта.

      – Я богат, если это можно называть богатством, своим бизнесом. Я иду по земле в грязных резиновых сапогах, в телогрейке и шапке-ушанке. Пряча за всем этим кусочек своей светлой души, куда проникают лучики солнца и играют гранями бриллианта

      – сверкают.

      – Бриллиантовый ты наш! Скромный поэт-бизнесмен. А может…,