Пароль: я – Грех. Виталий Константинович Филюшин

молодых цыганок за волосы. В округе Розу уважают, она искусная гадалка – на том и держится её дом. Когда я был ещё ребёнком, ей пришлось столкнуться с моими способностями. Алексей просил купить машинку, как у меня, тётушка Роза заверяла, что нет денег. Я и напомнил, где она их хранит… С тех пор она остерегается меня, но нашей дружбе с Алексеем не препятствует.

      – Здравствуй, дядь Юр! Привет, Грех!

      Я обернулся: с непокрытой головой, в фуфайке и резиновых сапогах ко мне шагал цыган.

      Отец отвлекся от уборки каменной террасы у дома.

      – А-а-а, Алексей! Здравствуй, сосед. Если ты разговоры болтать к Гришке, то прежде бери лопату, у вас вдвоём сподручнее дело пойдёт.

      Цыган немедля пошёл в летний душ, где хранился огородный инвентарь.

      4

      В две лопаты мы скоро управились с ручьем. «Работодатель» критично осмотрел наши труды и, проворчав: «Халтурщики», позвал в дом. Отец заварил нам чай и выставил на стол пряники и клубничное варенье.

      – Ешьте, заработали, оболтусы, а я пойду в котельную свою, займусь рассадой.

      Цыган, уплетая варенье из розетки ложкой и закусывая пряником, излагал цель своего прихода.

      – Грех, я тут заморочил одно дельце, ты ни в жизнь не допёр бы, а я допёр. Мы с тобой и твоей физиономией такое дело поделаем – всем жуть будет! Как, зацепил расклад?

      Я ухмыльнулся.

      – Не с моей физиономией, а с моей физиономикой – это первое! А на второе – не зацепило! Сути своей придумки ты не сказал. Что за жуть ты придумал?

      Алексей прожевал очередной пряник.

      – Дело замутим в вокзальной камере хранения. Ты стоишь у входа и зыришь в физиономику тех, кто упаковывает вещички. И – бац! Ты в курсе, чё за код! Говоришь мне, я подхожу и его поклажу увожу. Складно, как стих!

      Я хотел было ответить, но цыган остановил мою попытку.

      – Не перебивай, Грех! Я знаю, ты у нас идейный. Это дело будет под тебя. Выбираешь физиономику побогаче, и бонус – ты ваще не при делах. Ящик вскрываю я! Вещички реприсирую опять я! Ты только считаешь бабульки! Приход поровну – я не жмот. Ну, как?

      Цыган по привычке криво улыбнулся. Только так он мог блеснуть тремя золотыми фиксами.

      Я с иронией рассматривал этого недотёпу.

      – Не репрессирую, а реквизирую… Тебе, Лёха, без криминала никак не живётся. Завтра утром я еду в город. Если хочешь подзаработать, давай со мной!

      Цыган вытер ладонью крошки с губ.

      – Вот это по мне, Грех! Так что, пятьдесят на пятьдесят?

      Я тяжело вздохнул.

      – Лёха, спроси у мамы Розы, что такое совесть… Это не я, а ты не при делах! Прокатишься за компанию – двадцать процентов твои.

      Цыган встал.

      – Ладно, уболтал. Пойду наведу марафет, побрею физиономику.

      5

      В доме у отца я имел свой законный угол – комнату. По сравнению с полезной площадью большого дома она была скромная – пять на четыре метра. В ней было всё просто и скромно: настенные часы, кровать, платяной шкаф, этажерка с книгами и рабочий стол с настольной лампой.

      Я