СЕРДЦА ЛИМОННЫХ КАНАРЕЕК. Михаил Бусин

это же твои собственные поэмы ненормальные. Только что за тобой их никто не записывает, а так – один в один! Помнишь, очередь на маршрутку пропускал, чтобы Её дождаться? Стоял, и как Винни-Пух пыхтел: «Придёт, придёт, она придёт, и днем и ночью буду ждать, и в дождь, и в морось, и в туман – она придет, ты потерпи».

      Сходство было очевидно. Более того, он обнаружил, как позабытая им влюбленность вернулась и захватила его с новой силой. Сергей даже поймал себя на мысли, что не прочь собрать и выпустить сборник, посвященный своим лирическим переживаниям, пусть бы и в одном экземпляре. Он мог не хуже, а даже интереснее и лучше…. Вот сегодня, например, утром все цепанули сообщение – «Грядет с шестого этажа! Сломали лифт – и молодцы, пусть ножки разомнет, ланета», все цепанули и бросились отсекать населенные пункты, ограниченные пятиэтажным строительством. Принялись поздравлять друг друга с серьезным продвижением. Кто-то там полез разбирать этимологию слова «ланета», а он один ходил вдоль окон и пробовал сочинить строчку, которая могла бы посоперничать со строчкой Автора. У него получалось так: «Из рукава лежит рука, дешевое пальто, и на коленях пальцы голубеют – под сенью вечера в забрызганном окне…» Вскоре его от этого занятия оторвали – руководство требовало к полудню скорректировать психологический портрет с учетом новой информации.

      «Новой! А где ж её взять-то?» В девяти последних сообщениях ничего нового майор не обнаружил. Спорить, однако, было бесполезно, и он стал выдумывать. В отчет смог добавить одно предложение: «…возможно эротоман, сластолюбивый и развращенный человек, который ставит получаемое им удовольствие выше интересов окружающих». Прочитал и сморщился – домыслы и пустой формализм. Совсем не того надо искать, кто описан в бумаге. Он знал кого. Чувствовал, но описать не мог. Да и не хотел.

      Объявили, что можно пойти посмотреть настроенный разведчиками экран со спутниковыми съемками местности. Распечатав «скорректированный» портрет, Амзейен спустился в холл.

      6.

      – Проходите-проходите, Лакша Матвеевич, я вас жду! – вскрикнул Зиновий.

      Историк двинулся от дверей по длинной, не меньше десяти метров, ковровой дорожке, а директор школы встал из-за стола и направился к нему. Где-то посередине они встретились. Рукопожатие: глаза блестят, смотрит снизу вверх, с интересом, даже с некоторым восторгом.

      – У меня будет предупреждение? – бесцеремонно спросил Лакша. – Я исчерпал лимит?

      – Нет, не исчерпали, – по-прежнему любезно ответил Зиновий и указал на диваны. – Не исчерпали. Но у меня длинный разговор, Лакша Матвеевич, так что если у вас есть планы на ближайший час, полтора, то по правилам вы можете….

      – Из школы надо выйти не позже девяти – вот все мои планы.

      – На поезд?

      Лакша кивнул.

      На поезде из педсостава никто не ездил. Получив работу, все меняли местожительство таким образом, чтобы жить на вылете – километрах в двадцати-тридцати,