Ангелы Миллениума. Собачье дело. Олег Шелонин

тут приготовил все, что ты любишь, – сообщил домовой, опять проявляясь в воздухе.

      Как оказалось, Валентин любил здоровую деревенскую пищу. Никаких изысков не было. Четверть самогона со стоящим рядом граненым стаканом, большая миска с картошкой в мундире, рядом солонка, огромное блюдо с салатом из свежих помидоров с огурцами, гренки, пирожки, блинчики, плошка со сметаной и неведомо откуда взявшийся, попыхивающий паром огромный самовар. А под носиком самовара стояла расписная фарфоровая чашка на блюдечке.

      – Ты, до того как ко мне попал, где стажировался?

      – Деревенские мы, – шмыгнул носом Жила.

      – Это я уже понял. – Юноша решительно отодвинул в сторону стакан. – И ты думаешь, я все это съем? Не многовато ли для завтрака?

      – Завтрак съешь сам, – изрек старую народную мудрость домовой, – обед раздели с другом, а ужин отдай врагу!

      – Разбежался! В конторе сейчас, кроме Папы, никого из наших нет, а Папа мне теперь не друг.

      – Почему?

      – Потому что на целых десять дней без Дашки меня оставил. Так что не буду я делиться с ним обедом.

      – Тогда ужин ему отдай, – посоветовал домовой.

      – Еще чего?! Чтоб я свой ужин отдал врагу? Перебьется. Сам сожру.

      С этими словами Валентин навалился на завтрак, но, как ни старался, умять смог только половину приготовленного Жилой, хотя все было очень вкусно. Готовить домовой умел.

      – Спасибо! – отвалился от стола парень. – Я пошел.

      – Куда?

      – На работу. Начальство вызывает.

      – Погоди, хозяин, – заторопился домовой. – Скажи сначала: хлев у тебя где?

      – Чего? – опешил Валентин.

      – Хлев, говорю, у тебя где?

      – Зачем тебе хлев?

      – А куда я все это девать буду? – кивнул на объедки Жила.

      – На помойку, – решительно сказал парень. – Нет у меня ни хлева, ни коровника.

      – И коровника нет? – выпучил глаза домовой.

      – И коровника нет, и курятника тоже, если тебя это интересует. – Юноша затолкал в карман банковскую карточку и ссуженную на метро мелочь, поднялся. – Ну бывай, Жила, жди к ужину. Да, охрана моя уже разбежалась или все еще гуляет?

      – Гуляет, – рассеянно махнул мохнатой лапкой Жила, горестно глядя на объедки.

      Валентин покинул кухню и скрылся в прихожей.

      – И коровника нет! – покачал головой расстроенный домовой. – Это что ж за хозяйство такое без парного молока? Ай-яй-яй… Такой хороший дом и такой нерадивый хозяин. Непорядок…

      Бесцеремонный отзыв из отпуска, причем, по собственному признанию Папы, с использованием служебного положения, возмутил действующего агента «Ангелов Миллениума» до глубины души, и он решил страшно отомстить начальству: ехать на работу не на персональном автомобиле, а на метро! То, что все решил за него Жила, нагло лишив карманных денег, значения не имело. Валентин предпочитал считать, что это его личное решение, его страшная месть!

      Два месяца назад в Рамодановске произошло знаменательное событие. Метростроевцы замкнули кольцевую линию