Маньяк, которого не было. Вадим Россик

Теперь можно переодеться, упасть на диван и вытянуть ноги. Муж, то есть я, позаботится обо всём дальнейшем.

      Я разгружаю пакеты. Мясо в пластиковых контейнерах, филе красной рыбы на подложках, хлеб, колбасы, сырные наборы, молотый кофе, коробочки конфет (Эх, Лукас-то проворонил!), печенье, два десятка яиц, консервированные бобы, сетки с картофелем, луком… Обычной российской семье хватит на неделю, но здесь живут по-другому. Что не съестся за день-два, будет выброшено в помойный бак. Еда дешёвая, даже бесплатная для многих (О халявном хавчике позже), поэтому никто крошки со стола в рот не отправляет.

      – А где Лукас? – кричит из спальни Марина, переодеваясь. Женщина-мать! Первым делом беспокоится о ребёнке.

      – Наверное, с Джейсоном гуляет, – успокаиваю я женщину-мать, раскладывая продукты по местам. «Два таракана».

      – Да, чуть не забыл. Катя тебя спрашивала, – информирую я жену о звонке из владений императора «Иди, жри!».

      Марина, одетая в застиранную домашнюю кацавейку, выходит из спальни и берёт телефон.

      – Катя? Привет, это Марина. Звонила?

      Я не прислушиваюсь к разговору сестёр. После оптимизации продуктов в кухне опять сижу за компьютером. Смотрю на своё отражение в мониторе. Как в зеркало. Короткая стрижка. Шрамов почти не видно. Особенно мне – шрамы сверху и на затылке. Седые волосы, мешки под глазами, помятая кожа. В общем, ничего достойного внимания. Постарел и уже не торт. Вполне октябрьское лицо. За плечами моего двойника в мониторе ничего не видно. Там уже начинается Ничто. Моё лицо смотрит на меня моими глазами из Ничего. Смотрит внимательно, с вопросом. «Ну как ты там, брат? Зачем ты там?»

      Зачем? Сам не знаю. Мои попытки привести свой внутренний личный хаос в соответствие с общемировым ни к чему не приводят. Будущее вообще превратилось в прозрачную паутину. Три месяца назад дунуло посильнее и только обрывки остались болтаться. Досадно. Хорошо хоть, не долго существовать. Один месяц. И он уже идёт. Завтра вечером будет два дня.

      Звонят колокола.

      За два года жизни на Песталоцциштрассе я привык к их постоянному присутствию. Часто вообще не замечаю. А часто именно колокола возвращают меня в эту реальность. Звук поющей бронзы. Долгий, звонкий, иногда надоедливый. Каждые пятнадцать минут. Только ночью колокола умолкают. Наверное, тоже спят.

      – Катя просит нас завтра отвезти кота к ветеринару. На укол, – сообщает мне Марина, кладя трубку телефона на место.

      – Она, наконец, решила его усыпить? – неосторожно спрашиваю я, думая о своём.

      Марина сердится:

      – Ты что! Не говори глупостей! Для Кати кот – самое близкое существо на свете. Она на его лечение денег истратила больше, чем я на тебя!

      – Даже не сомневаюсь, – горько соглашаюсь я.

      – Так ты поедешь со мной? – обрывает мои страдания Марина Она вообще такая – решительная и грубоватая. Любит покомандовать. Колкая, как моток колючей проволоки.

      – Поеду, – киваю я. Лучше плохо ехать, чем хорошо сидеть.

      – Значит, договорились, – завершает разговор