Райский уголок. Алексей Александрович Сыровежкин

в огороде. С небольшими перерывами наша работа продолжалась аж до часа дня, но после этого можно было смело сказать, что самое страшное уже позади, – всё, что можно было полить, было полито, всё, что можно было собрать, было собрано, всё, что можно было прополоть, было прополото. Поэтому теперь можно было наконец-то начинать отдыхать! Все оставшиеся дни обещали значительно меньше работы, хотя в данное утро меня это не сильно радовало, даже несмотря на то, что работать приходилось в адских условиях. Ведь передо мной возникал всё тот же великий вопрос – что же делать, когда делать нечего? На что лучше всего потратить бесценное время своей жизни? Какое занятие достойно этой траты, а какое нет? Но, когда у тебя плохое настроение, всё кажется бессмысленным.

      Во втором часу дня мама начала готовить роскошный обед, главной составляющей которого была варёная картошка, а я тем временем решил развлечь себя своей любимой детской забавой – я залез на забор, а затем на крышу сарая, с которой открывался чудесный вид. Конечно, его нельзя было сравнивать с фантастическими пейзажами, открывающимися с каких-нибудь гор, с высоты Эйфелевой башни или Статуи Свободы. Но и он был по-своему хорош. Кстати говоря, это было моё любимое времяпрепровождение примерно с восьми до пятнадцати лет – залезть куда-нибудь на крышу, где я в любое время мог наслаждаться красотой окружающего мира. Я даже упоминал об этом в одном из своих стихотворений. И я мог сидеть там часами подряд, практически не двигаясь, смотря вдаль и погружаясь в мысли, сюжеты и мечты. И ничто в этой жизни не могло быть прекраснее этого. Я был счастлив на той крыше, в тишине, в одиночестве и в то же время наедине с целым миром, у которого не было границ, – он дарил мне всю свою красоту и ничего не прятал, а мне больше и не нужно было ничего для того, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливым. И расстраиваться меня заставляло лишь то, что любой такой день неминуемо подходил к концу, как и всё лето, ради которого я и жил все эти годы. Что было в моей жизни остальные девять месяцев в году? Школа, учёба, люди – всё это не вызывало во мне ничего, кроме отвращения. Нет, я был по-настоящему счастлив лишь в такие минуты. И вот совершенно неожиданно то самое счастье наполнило меня впервые после столь значительного перерыва. Я сидел на той крыше почти целый час, и меня совсем не смущала жара – с каждой минутой мне становилось всё лучше и лучше, я вновь ощутил вкус своего детского счастья, а боль и тоска начали покидать меня. За этот час я прервался лишь однажды для того, чтобы спуститься и сходить за своей тетрадью, потому что меня начали накрывать вдохновенные мысли, и я страшно хотел сохранить эти блаженные мимолётные чувства на бумаге. И, вернувшись на крышу, я всего за несколько минут оформил следующие четверостишия:

      В милый сердцу край

      Наконец-то я вернулся,

      Здесь ветхий, старенький сарай

      Сильней дворцов мне приглянулся.

      Здесь себя чувствую я снова

      Ребёнком беззаботным и счастливым,

      Там,