Главная ветвь. Леонид Резников

в обработку.

      – Слушаюсь…

      Елена Топилина. Откройте, полиция!

      Вода, журча, прозрачной извивающей струйкой лилась в ванну, взбивая белое покрывало пены. Довольный Алешка сгребал ее горстями, громоздил на голову, прилаживал на плечи, грудь и сдувал с ладоней. Пена невесомыми радужными хлопьями разлеталась в стороны, повисая на стенах, покрытых белым кафелем, и неспешно сползая вниз, не в силах удержаться на нем.

      Елена, с улыбкой поглядывая на Алешку, намыливала дочери голову.

      – Мам, а почему ты так долго сегодня? – спросила Светка, сильно жмуря глаза, чтобы мыло не попало в них.

      – Так получилось, солнышко.

      – А я ждала, ждала… Дядю жалко, – вспомнила она вдруг.

      – Да, с дядей нехорошо вышло, – согласилась Елена.

      – Ай, волосы! – вскрикнула девочка и зашипела. – Ну вот, мыло в глаза попало! – она принялась тереть глаза кулачками и пожаловалась: – Щиплет…

      В коридоре раздалось пронзительное треньканье входного звонка.

      – Промой пока водичкой, – сказала Елена, сбрасывая с рук пену и обтирая их о полотенце. – Кого там еще принесло на ночь глядя?

      В дверь начали колотить и звонить одновременно.

      – Да иду, иду! – крикнула она, выходя в коридор и прикрывая дверь в ванную комнату.

      Трезвон прекратился.

      Елена щелкнула замком и чуть приоткрыла дверь, выглянув в образовавшуюся щель.

      За дверью стоял молодой усатый полный мужчина в форме полицейского с кожаной коричневой папкой под мышкой.

      – Гражданка Топилина? – спросил тот низким хриплым голосом, предъявляя Елене раскрытой красную книжечку. – Лейтенант Филиппов.

      – А в чем дело? – Елена открыла дверь пошире.

      За дверью, чуть в стороне, обнаружился еще один – низенький, курчавый, но по «гражданке» – в серых брюках и белой клетчатой рубашке под кожаной курткой.

      – Поступил сигнал от гражданки Нефедовой… – полицейский раскрыл папку и заглянул в бумаги. – Авдотьи Никифоровны. Нехорошо, Елена Вячеславовна, – сказал он, хмуря густые брови. – Нехорошо. Разрешите войти?

      – Да в чем дело? – Девушка удивленно вскинула брови, отступая назад и впуская усатого в квартиру; за ним следом увязался гражданский.

      Из-за стены выглянула старая грымза, как называла ее Елена, Авдотья Никифоровна. Старушка любопытными бегающими глазками заглядывала в квартиру, противно выпячивая вбок нижнюю губу.

      – Почему вы не поставили в известность правоохранительные органы о насилии над вашим ребенком?

      – Ка… – Елена сглотнула подступивший к горлу комок. – Какое насилие? Ничего не понимаю.

      – Нехорошо, – повторил лейтенант, пристально глядя Елене в глаза. – Покрываете преступника, значит?

      – Да какого преступника? О чем вообще речь?

      Дверь ванной комнаты приоткрылась, и оттуда выглянула Светка: любопытная мордочка в пене, мокрые волосы сосульками свисают вбок, и с них ручьем на пол льется вода.

      – Мама, Лешка там балуется! Вся вода на пол…

      – А ну, кыш! – прикрикнула на