Проза жизни. Владимир Николаевич Лукашук

фамилия Морозёнок! Запомни, балбес, – вскипел дядя Митяй. – Не то научу старших уважать.

      – Хорошо-хорошо… Я тебе, Морозёнок, говорю, так всё и случилось.

      – Так ведь ты ж там не был, – ядовито улыбнулся дядя Митяй, выдав главный аргумент. – Откуда знаешь?

      – Дык… – осёкся Васёк, уставившись пустым взором куда-то дальше Морозёнка. Его юные глаза уже наливались той мутью из бутылки, какую они почти уже опорожнили. – Погоди… – пробормотал он, силясь совладать со строптивым языком. – Щас покумекаю… А-а, да! И что, что не видал? Весь город о происшествии болтает! Люди врать не будут, – и Мультик залихватски рубанул воздух ладонью. Однако столь неудачно, что бутылка шмякнулась набок. Остатки её жертвенной крови хлынули из горлышка.

      – Вай-вай-вай! – запричитал с едва заметным азиатским акцентом Валей, – зачем силно махаешь руками?! – Он был узбекским гастарбайтером, и ему как бы нельзя было употреблять шайтанские напитки. Но когда единоверцы не видят, отчего бы не согрешить? И тут на тебе – пир закончился резким обломом. Все помрачнели.

      – Тьфу на вас ещё раз! – сплюнул дядя Митяй. – Вы, молодёжь, даже выпить по-человечески не можете!.. Я вот в жизни всё испытал. Даже на самолёте летал, во! И что? За облаками – ни чёрта, ни бога. – Он хлопнул себя по колену: – Ладно, некогда с вами лясы точить, одиннадцатый час ночи. Вам всё равно торчать на работе, а меня жонка заждалась.

      Он чувствовал, как заводится незримая пружина непредугадываемых событий. А то, что события по пьяни могут принять крутые виражи, он усвоил давно на личном опыте.

      – Значит, не веришь, мразё…

      – Я тебя сейчас точно тресну! – разозлился не на шутку дядя Митяй. Он уже хотел кинуться на обидчика, да Валей встал между ними:

      – Эй, дядя Митяй, харош кричать, давай мириться.

      Но гоношистый Мультик не успокаивался:

      – А по кладбищу пройтись слабо? Или дрейфишь? Тоже мне – «на самолёте летал»!

      Распрямившаяся пружина самолюбия хлёстко ударила по дяде Митяю:

      – Ничего я не боюсь. Зря выкобениваешься! Мне так или эдак топать рядом с могилками. А за это бутылку мне будешь должен! Пошли со мной.

      – Согласен! – мотнул густой гривой задиристый малец. – А не пройдёшь – ты мне проставишься. Только я тебя до ограды доведу. Скоро почтовый вагон прибудет – надо разгружать.

      Оба, слегка шатаясь, выползли из багажного отделения и направились вдоль железнодорожных путей. У дверей остался Валей вздохнул: «Правильно наш мулла говорил: «Шайтан сидит в бутылках неверных, а не джин». Последний раз пью… Наверное».

      Тёплый сентябрьский ветерок дул навстречу, чуть освежая. Через пару сотен метров тропинка стала уклоняться от рельсов. Двухэтажные здания пристанционного посёлка скрылись в лиловой густоте.

      Морозёнок жил далеко на отшибе, примерно за километр от вокзала в собственном домике. Здесь ему был известен каждый бугорок. И, в общем-то, случалось срезать угол через обширное кладбище,