К вопросу о миражах. Георгий Куликов

несколько минут они зашли в деревянный одноэтажный домик, на фасаде которого висела перекошенная вывеска «Пельменная». В зале никого не было, лишь у бара стояла толстая моложавая женщина с отчетливым вторым подбородком. Женя сразу обратил внимание на ее лицо: под левым глазом сквозь обильную пудру пробивался огромный синяк.

      – Ну, здравствуй, гражданка Иванова, – сказал Барышев.

      – Ой, Глеб Сергеевич, заходите, – напевным голосом проговорила она.

      – Что же ты, Люська, опять хулиганишь, что было позавчера?

      – строго спросил Барышев.

      – Да ничего особенного, – вяло ответила Иванова, – справляли день рождения нашей поварихи.

      – Ничего себе день рождения, – проговорил Глеб, – чуть не спалили твою богодельню, да еще и драку устроили такую, что самый отборный мат был слышан во всем парке. Я ведь тебя предупреждал, что еще один «залет» и ты лишишься своего «хлебного места». Завтра же напишу представление в трест столовых и ресторанов об антисанитарии и бардаке, который здесь постоянно происходит.

      – Ой, миленький Глеб Сергеевич, не губите, больше не повторится, это все «Тюря» – запричитала Иванова.

      – А кто тебе фингал поставил? – спросил он.

      – Да этот «Тюря» и поставил, – мы гуляли тихо и спокойно до того момента, когда он с дружками не заявился. Мало того, что он на халяву нажрался, но еще и поджег зажигалкой скатерть и устроил драку. А меня, гад такой, подловил у туалета и хотел изнасиловать, но я стала сопротивляться он меня и ударил кулаком в глаз. Хорошо, что вовремя участковый инспектор подоспел.

      – Что же ты на «Тюрю» заявление отказалась писать? – спросил Барышев.

      – Да Вы что, «Тюря» – страшный человек, не хочу я с заточкой в животе в больнице валяться, – рассердилась Иванова.

      – Ну и, дура, – пробасил Глеб, – завтра же напишу представление.

      – Ой, не надо Глеб Сергеевич, – вновь заголосила Иванова.

      – Ну, тогда слушай, Люська, – сказал он, – возьми бумагу, авторучку и пиши заявление на «Тюрю».

      Женя достал из своей папки чистый лист бумаги и авторучку и положил на стол перед ней.

      – А что писать? – спросила Иванова.

      – Ты что прикидываешься? Пиши заявление в отделение милиции о том, что позавчера в кафе ворвался пьяный гражданин Тюрин, избил меня и пытался изнасиловать, – проговорил Глеб.

      – Нет, не буду писать, – резко сказала она.

      – Ну, тогда мы пошли, – ответил Барышев, – и можешь сказать прощай этому заведению.

      Они почти уже вышли, когда услышали писклявый голос Ивановой: – Да уже пишу, только не уходите.

      Они вернулись и увидели, как Иванова старательно выводила свои каракули.

      – Молодец, Люська, – сказал Глеб, – я тебе обещаю, что этому заявлению я хода не дам, а лишь постращаю «Тюрю». Он и так будет сегодня арестован за другое дело, так что ты его в ближайшие годы не увидишь. Ну а позавчерашний инцидент я постараюсь не заметить.

      – Ставь число и подпись, –