Путь искупления. Джон Харт

Элизабет. – Да, пожалуй, это так.

      – Они говорят, что всё в порядке, что я в полной безопасности. – Ченнинг стиснула зубы – хрупкая кукла из тончайшего полупрозрачного фарфора. – А я совсем не в порядке!

      – Можешь быть в порядке.

      – А вы в порядке?

      Ченнинг позволила солнцу осветить лицо, и Элизабет увидела, как плотно кожа обтягивает скулы, увидела круги под глазами, такие же темные, как у нее самой.

      – Нет, лапочка. Не в порядке. Практически не сплю, а когда все-таки получается, то вижу кошмары. Не ем, не хожу в спортзал, не разговариваю с людьми – только если совсем припрет. Потеряла за неделю двенадцать фунтов. Это несправедливо – то, что произошло в том доме. Меня зло берет. Просто хочу всех на клочки порвать!

      Ченнинг вытащила из карманов руки, которые повисли по бокам.

      – Мой отец едва может на меня смотреть.

      – Вот в этом я сомневаюсь.

      – Он думает, что мне нужно было убегать быстрее и отбиваться сильнее. Говорит, что, для начала, мне вообще нечего было делать на улице.

      – А что говорит твоя мать?

      – Приносит мне горячий шоколад и плачет, когда думает, что я не слышу.

      Элизабет оглядела дом, который говорил о самоотречении и спокойном превосходстве.

      – Не хочешь куда-нибудь выбраться?

      – С вами?

      – Да.

      – Куда?

      – А это важно?

      – Думаю, что нет.

      Ченнинг забралась в машину, и Элизабет повезла их прочь из исторической части города – мимо придорожного торгового центра, автосалонов, детских садов… Они пересекли городскую черту, а потом свернули на щебеночную дорогу, которая глубоко вреза́лась в густой лес, прежде чем полезть на высокую гору, одиноко возвышавшуюся посреди окружающих город холмов. Пока они преодолевали подъем, в салоне лишь тихо посвистывал ветер, и никто из них не заговаривал, пока дорога не достигла вершины и не закончилась просторной укатанной площадкой.

      – Где-то тут должен быть заброшенный карьер, – нарушила молчание Ченнинг, в голосе которой явственно проглядывало любопытство.

      Элизабет ткнула рукой в просвет между деревьями.

      – Как раз наверху вон той тропы. Где-то с четверть мили.

      – А зачем мы сюда приехали?

      Элизабет вырубила мотор, затянула ручник. Ей надо было кое-что сделать, и это могло быть больно.

      – Давай-ка немного прогуляемся.

      Она повела Ченнинг в тень, а потом – по извилистой тропке, плотно утоптанной множеством людей, которые ходили по ней годами. Местами тропка довольно круто поднималась в гору. Они проходили мимо россыпей мусора и деревьев с вырезанными на серой гладкой коре инициалами. На вершине горы тропинка заканчивалась чем-то вроде смотровой площадки, с одной стороны которой открывался вид на город, а с другой – на карьер. В некоторых местах деревья кое-как держались в тонком слое почвы; в других проглядывала лишь голая скала. Это было завораживающее и очень красивое место, но к карьеру падал практически отвесный обрыв двухсот футов высотой.

      – Зачем мы сюда пришли?

      Элизабет