ЗИС ИС МАЙ ЛАЙФ. Книга вторая. Людмила Германовна Шустова

им путешествовать. По прибытии каждый должен был оформить свое интервью на листах альбома, и потом планировалось все это собрать в один альбом – альбом нашего путешествия. Прекрасная идея! Как жаль, что тогда не было айфонов, чтобы запечатлеть наш журналистский триумф.

      Мы разбились на небольшие группы и отправились по вагонам с блокнотами и ручками – навстречу новым знакомствам и репортерской славе.

      Мое внимание привлек мужчина, одиноко сидящий в конце вагона, на боковом сидении. Его серая фигура на фоне проносившегося за окном пейзажа определенно вызывала интерес. Незаметно для себя я отстала от нашей группы журналистов и присела на место напротив него. Мы поздоровались, я попросила разрешения поговорить с ним, объяснила, что хочу написать репортаж. Он удивленно посмотрел и как-то виновато улыбнулся:

      – Ну что же, дочка, слушай.

      Он возвращался домой из тюрьмы. Отсидел несколько лет. Дома его ждала семья: дети, жена и его мама. Он показал их фотографии – черно-белые, с погнутыми и потертыми углами, думаю, он часто доставал эти фото, чтобы быть к ним ближе. Когда он говорил о своих детях, в его глазах загорались веселые искорки. Он показал подарки, которые вез домой: куклу Катю, какие-то машинки, ручки собственного производства. Ручки были собраны из разноцветной пластмассы, обточены на станке, и в них были вставлены стержни, так что ими можно было писать.

      Он так торопился домой, считал, что поезд идет очень медленно! Он рассказал, как было страшно и плохо в тюрьме, как боялся больше не увидеть свою маму, которая была больна, и обещал больше никогда туда не попадать. Он смотрел мне прямо в глаза, и я ему верила. Я представляла его новую жизнь и видела, как он стучит в дверь, ему открывает жена, выбегают дети, и как он обнимает свою маму. Мы говорили долго. Он интересовался моей жизнью, и я рассказала, что мы едем на экскурсию в его город, что дома меня ждут родители и бабушка, что учусь я хорошо и как мы с папой ездим на рыбалку. Мы болтали так, будто знали друг друга вечно.

      На прощанье он подарил мне свой блокнот, маленький, самодельный, из каких-то разных открыток – такие делают в тех местах, откуда он возвращался. Сейчас я уже не могу сказать, чьи стихи были в этом блокноте, возможно, его, а сам блокнот хранится у меня до сих пор. Одно стихотворение, которое он мне прочитал, я помню наизусть:

      Вновь будет утро, хмуро день встречает,

      Тайга не стала ни добрей, ни злей.

      Лег первый снег, но взор не замечает,

      Душа истлела в мраке скучных дней.

      Чуть-чуть знобит, стал лагерь с утра подвижен.

      Бредет толпа уныло за кордон,

      И как во сне конвоя окрик слышен,

      И верить хочется, что это сон.

      Тот старый мир утерян без возврата,

      Здесь быт и годы многое сотрут,

      Мечты истлеют в стенах каземата,

      Поблекнут чувства и навек уйдут.

      Мой милый друг, какое это счастье –

      Не быть, как я, под сводом зла,

      А