День поминовения. Владимир Численский

у самых дверей, и потому первым протянул свой билет.

      – До Риги? – спросила проводница, хотя по билету и так было понятно, что я еду до Риги.

      – Мы тоже до Риги, – сообщил мужчина и протянул проводнице два билета и, когда та стала укладывать их в кармашки папки для билетов, он, слегка притронулся пальцами к ее локтю, чтобы снова обратить на себя внимание, и пожаловался: – Знаете, у нас тут проблемы…

      – Какие проблемы?

      – Эта девушка, – показал он рукою на нашу попутчицу.

      – Что – девушка?

      – Она – пьяна. Она пристает ко мне с супругой, чтобы мы выпили с нею.

      – А вы не пейте, – усмехнулась проводница.

      – Да, но… она пристает.

      Проводница повернулась в сторону «тетки».

      – Ваш билет, девушка? – строго спросила она.

      Та, не говоря ни слова, протянула свой билет.

      – До Риги?

      Тетка кивнула в ответ.

      Проводница оценивающе ее осмотрела и, после некоторого колебания, сказала:

      – Вот что, девушка. Если в дороге будут эксцессы, я вас высажу на первой же станции… с помощью милиции. Вы меня поняли?

      – По-ня-ли, – медленно, по слогам выдавила из себя «тетка» с неприязнью и, с презрением сжав губы, отвернулась от проводницы.

      Проводница еще раз окинула ее внимательным оценивающим взглядом и, наверное, решив, что все будет в порядке, пожелала всем счастливой дороги и вышла.

      Я сразу же после ее ухода взобрался наверх, на свою полку, и приготовился подремать. Только теперь я в полной мере прочувствовал, как нещадно вымотали меня эти последние дни беспорядочной гульбы. Поезд приходил в Ригу лишь на следующее утро и в запасе у меня были еще целый вечер и целая ночь. Спать в дороге я любил очень, и потому, подумав об этом, сладко потянулся и прикрыл глаза.

      Кто-то тронул меня за плечо. Я открыл глаза и, повернув голову, увидел липкий, затуманенный взгляд своей безобразной попутчицы.

      – Парень, выпей со мною. У меня мать умерла.

      Пить, а, тем более, с нею мне не хотелось. Эта пьяная дура не знала, что взывает к тому, кто был главным идеологом и вдохновителем затеи устроить аутодафе Pencil’у (так мы обзывали между собой преподавателя машиностроительного черчения – карандаш, но только по-английски). Я ответил ей просто:

      – Я хочу спать.

      – Выпей, я же тебе говорю – у меня мать умерла.

      Супруги, которые по-прежнему сидели рядом и до этого тихо беседовали между собой, замолчали и, приподняв головы, смотрели на нас настороженно.

      Поняв, что просто так «тетка» не отвяжется, я, сделав знак рукой, поманил ее к себе. Она придвинулась.

      – Слушай, иди в жопу, – по слогам сообщил я ей.

      Она отодвинулась и хмуро на меня посмотрела. Надо думать, что в моем ответном взгляде она угадала характер мальчика, который иногда, в целях нанесения ощутимого вреда всемирному процессу эмансипации женщин, хлестал девочек «по мордам», и потому, решив