Сентябрь. Михаил Евгеньевич Московец

едва проговорила мама отцу, кивнув на маленького Ваню, – отнеси.

      Ваня слабо почувствовал, что его подняли, сразу же провалившись во что-то тяжелое и глубокое.

      Приехала скорая, забежали врачи, стали щупать пульс, разводить руками и говорить, что надо увезти в больницу для обследования, чтобы узнать причину…

      Максика забрали, родители поехали с ним в больницу.

      Вскоре его похоронили, в дождливый день, когда не светило солнце, не пели птицы, не резвились дети. Мир плакал по нему, по доброму и смелому. Он умер, неожиданно, случайно, когда никто не подозревал. Он ушел по-английски, не попрощавшись, не сказав никому и последнего своего слова, – и от этого родным было ещё тяжелее. Родители не могли принять это, не понимали, почему это самое несчастье произошло с ними, что же они такого натворили, что Бог отнял у них старшего сына, не предупредив об его скором уходе. «Зачем? Почему?» – надрывалась мама каждый вечер. Отец замолчал и потускнел.

      Максик умер от остановки сердца. Никто из врачей не мог сказать, по какой именно причине, вдруг у здорового мальчика остановилось сердце, когда он умывался. Он последний раз улыбнулся во весь рот себе в зеркало, глянул на свои взъерошенный волосы, попытался их прилизать… Но в глазах потемнело и он медленно скатился на пол по закрытой двери. Тихо и безмолвно. Шум воды скрыл от семьи его уход. Шум воды и ничего…

      Звон капель о камень жизни, темнота, мрак; заблудшая душа сидит и покорно внемлет голосу воды, который что-то бормочет, но точно отвернувшись.

      – Привет, это я, Максик, – говорит он, – я пришел к тебе.

      Но голос продолжает бубнить в другую сторону. Беспечно течет река – Стикс ли, Коцит ли. Из тумана показался фонарь, подвешенный на трость, лодка… Он отвернулся и закрыл глаза, чтобы уйти совсем, на покой. Голос замолк, пропал стук капель. Он упал назад и повис, в тишине и забвении…

      ***

      Иван отошел от воспоминаний и уже тихо сидел на скамейке, положа ногу на ногу, откинувшись к спинке и положа руку на неё, но всё пристально смотрел куда-то вдаль, не осознавая окружающего.

      Мимо сновали соседи, каждый здоровался, но Иван воспринимал их «Здравствуйте», только когда они сворачивали с дорожки на улицу; оно отдавалось эхом в его голове.

      Его внимание что-то привлекло. До слуха донесся негромкий напев, где-то совсем близко. Иван стал лихорадочно водить глазами по сторонам и наконец заметил девочку: она ходила, немного опустив голову, и что-то мелодичное бормотала себе под нос. В руках у нее – казавшийся внушительным белый цветок, на длинном зеленом стебле, доходящем до пояска вокруг платьица. Она мельтешила кругом от одного поребрика до другого, все разговаривая с цветком, гладила его и лелеяла. Иван смотрел на это, и чувство умиления наполняло его: эта девочка, будто ангел, ниспосланный с небес, проливала свет на его душу, его сознание, направляя в нужном жизненном фарватере, возвращая к реальному. Она будто пела ему, ласкала его, а он ощущал себя цветком, радостно приветствуя каждое её телодвижение. Он