Сентябрь. Михаил Евгеньевич Московец

обитала тут в своем захолустном поместье одинешенька; неподалеку от её дома раньше стояли широкие бревенчатые избы, с покатыми крышами и стропилами, с огромными окнами и прикрывающими их расписными деревянными ставнями, но теперь уже всё заросло бурьяном и кануло в лету; была тут и церковь, Николая Чудотворца, вся белая и только крыша была выкрашена в ярко-зеленый оттенок, с бесконечно добрым батюшкой с плотной еще без седины бородой, одетым на протяжении всего дня в темную рясу, который по воскресеньям собирал всех детей, кто только приходил, в единственной невысокой колокольне, и учил, рассказывая на ходу придуманные развеселые и поучительные истории; потом был обед – обычные щи с черным ломтем хлеба, но главное было не то, что преподносят, а как: было какое-то неведомое таинство, во время еды совершалось что-то величественное, и дети поголовно это чувствовали и внимали происходящему.

      Была давно запустелая и никому уже не нужная постройка, в более менее законченных два этажа, которой, вполне вероятно, предназначено было стать чем-то весомым (возможно, даже гаражом), но злой рок распорядился стоять ей вот так, с зашпаклеванными стенами, кое-где проглядывающими кирпичами и без крыши, тихо доживая свой так и не начавшийся век, ожидая полного разрушения под воздействием всех существующих четырех стихий.

      Но детвора очень любила эти забытые всеми уголки, ведь там не смотрели взрослые, и они были королями на горе.

      – Мам, мы гулять, будем поздно, – каждый раз говорил Максик и прихватывал за шкирку Ваню.

      – Как, уже? Да вы хоть позавтракайте, я же испекла вам оладьи.

      Тогда Максик шустро подскакивал к тарелке с оладьями, один запихивал себе в рот, а второй брал для меньшого, которой в это время тщетно пытался всунуть ногу в зашнурованный ботинок. Завидев еду, он останавливался, выпрямлялся и томно глядел на этот аппетитный, мягкий и вкусный оладушек.

      – Я хочу со сгущенкой, – он супил брови и испытующе глядел на старшего брата.

      – Нет, Ваня, запихивай оладушек так и идём, время не терпит. Помнишь, что у нас сегодня?

      Ваня вспоминал, что сегодня по плану был заброшенный дом, посетить который они собирались уже очень долго, но всё не могли прогадать с погодой. Священность оладушка была нарушена, он был низвергнут и бесчеловечно съеден Ваней за секунду.

      – Максим, не поздно, – настоятельно просила мама.

      – Хорошо, мам, – и они пускались в путь.

      В дороге к ним присоединялись ещё ребята, и начинались громкие разговоры, шутки и споры. Они подходили к окраинам, где их, сами того не осознавая, каждый день ожидали жители, которым детские крики были бальзамом на сердце. Дети дружелюбно со всеми здоровались, интересовались об их самочувствии и расспрашивали о бывшем доме графини (ныне просто развалине), хотя и сами уже знали всё про него наизусть. От этого дома веяло какой-то таинственностью, словно он был из мистических рассказов Эдгара По и Лавкрафта, которыми зачитывались дети.

      – А там есть привидения? – спрашивали самые