Обладать и принадлежать. Рената Литвинова

лицом он выражал скорбь, но мало что понимал.

      Она молчала и не шевелилась. Она хотела услышать от него поддержку. Муж стал счищать пятнышки на ее плечах.

      – Подружка была очень хорошая, – убедительно сказал он, – добрая, смелая, отзывчивая, тонкий человек.

      Стенка в коридоре была обтянута красным ситцем.

      Надя посмотрела на мужа – она любила слушаться его, но теперь он говорил что-то не то, но она все ждала от него поддержки, он уже стал улыбаться, встретившись с ее взглядом.

      – Папочка, я пойду, – сказала она грустно.

      – Сейчас! – торопливо воскликнул он и тяжело пробежал в кухню, быстро вернулся и дал Наде бутылку коньяка… – Это уж всегда пригодится, – сказал он (тут уже серьезно) и засунул бутылку в женскую сумочку.

      Она вздохнула, он тоже вздохнул – совершив такой поступок, он растрогался. Надя повернулась спиной, открыла дверь. Он дружески похлопал ее по «выходящей» спине и еще долго стоял в дверях, какой-то просветленный – смотрел, как Надя уходит в раздутом пышном плаще.

      Надя вышла на улицу. Кажется, подморозило. Но зима была какая-то непонятная, без снега.

      Деревья стояли прутьями. Она шла долго и оказалась в роще. Стояла «американская» ночь с ярко-синим небом.

      Потом она оказалась у огромного поля, увидала скамейку и села на нее. Она села посередине, расслабленно вытянула ноги. Мимо метрах в тридцати проходили люди. Вдалеке на асфальтированном поле стояло здание, все в электрическом свете. В него заходили целые толпы народа. Может, она сидела рядом со взлетным полем, но вряд ли, хотя было очень похоже.

      Она сидела в опасном окаменении.

      Вокруг нее стали расхаживать несколько черных ворон, самых крупных и отборных. Сначала они смотрели на нее издалека, потом приблизились с серьезными «лицами» и стали бродить у самых ног, шевеля крыльями, кашляя по-вороньи.

      Надя стала смотреть на них. Она достала из сумки коньяк, открутила пробку, отпила немного и спрятала в сумку.

      Одна ворона напротив нее раскрыла клюв и так стояла, пока Надя не отпила еще глоток. Лицо у Нади раскраснелось, она сделала еще глоток онемевшими губами.

      Ворона с открытым клювом вдруг запрыгнула к ней на скамейку, потихоньку подошла почти вплотную, постояв так с минуту, залезла к ней на колени и перешла по ним на другую часть скамейки.

      Надя отпила еще. Скосив глаза, она наблюдала за воронами.

      Другие тоже хлопнулись на скамейку, с хриплыми кашлями, они тяжело проходили по ее коленям, больно впивая свои черные когти в шерстяную юбку.

      Это было похоже на сон, но это была правда. С ними Надя допила весь коньяк.

      С невыспавшимся лицом Надя пришла утром в Центр.

      У лифта стояли две каталки, накрытые простынями.

      – Не смотри, не смотри, – сказала узнавшая ее медсестра. Надя стала подниматься по лестнице наверх.

      В своем кабинете она надела халат. Забыла покурить. Села на стул у окна.

      Отсюда ей стало видно сидящую за шкафом Таню. Та сидела и ковыряла пальцем уже совсем изорванные колготки на коленях.