Личный дневник Оливии Уилсон. Валериан Маркаров

Да-да, вы не ослышались, я так и сказала: «раздельные спальни». Когда это началось? Разумеется, я всё помню. Только закончился третий год нашей совместной жизни. Был июнь, вечер пятницы. Крис вернулся с работы к полуночи. Если совсем точно, в 23.50, – я знаю, потому что как раз посмотрела на часы. Он заявил, что был на каком-то благотворительном банкете. Меня не могло не удивить, что он абсолютно трезв, но я не стала ни о чём расспрашивать. Почти сразу он погрузился в задумчивость и долго сидел неподвижно, потупив глаза в пол – я даже предположила, что он задремал. Но он уже сладко посапывал – на диване в гостиной.

      – Дорогой, пойдем в постель. Уже поздно, – позвала я.

      Он что-то заворчал и, перевернувшись на живот, уткнулся лицом в подушку, не желая вставать.

      – Давай, Крис. Пошли спать…

      – Угу… ещё чуть-чуть, пару минут, – ответил он, опять проваливаясь в сон.

      Это было что-то новое, доктор, поскольку раньше мы никогда не ложились друг без друга. Поэтому я ждала, полагая, что он вернётся ко мне. Но всё тщетно. Ещё через полчаса, погасив свет в гостиной, я сказала себе, что иногда побыть наедине с собой не так уж и плохо. Он просто устал, успокаивала я себя. Столько работы с большими числами! Готова поспорить, Билл Гейтс тоже нет-нет да и прикорнёт у себя в кабинете. И потом: спать одной в кровати – не самое худшее, что может с тобой случиться. Но, прежде чем уйти в спальню и лечь в постель, я задержалась в дверях и бросила взгляд на объятого сном Криса. Тогда я питала надежду, что это не начало конца.

      А потом, доктор Уилсон, это «произведение искусства» – развалившегося на диване Криса – я созерцала с завидной регулярностью, почти каждый вечер, и, молча гася свет в ночнике на прикроватной тумбочке, спрашивала себя: «Когда успели измениться наши привычки?»

      Позже это стало нормой нашей жизни… Знаете, временами я удивляюсь, каким образом мне вообще удавалось беременеть?

      А Крису, знаете ли, доктор, всё как с гуся вода! Он, сукин сын, может весь вечер пускать слюни, разглядывая наглый вырез на кофточке моей подруги Джуди, но вот моё новое платье останется незамеченным, даже если я выряжусь попугаем и буду танцевать перед ним ламбаду. Крис никогда не помнит дня рождения моей матери. Да что там матери! Он постоянно забывает о дне нашей свадьбы! С ним я чувствую себя одинокой… Нет, мы особенно и не общаемся. Потому что ему нечего мне рассказать. «Не разговаривай со мной», – однажды сказала я ему. – «У тебя это очень хорошо получается».

      Когда же я всё-таки спрашиваю его о новостях, он всегда даёт тупейшие ответы («Доктор, она пристаёт с дурацкими вопросами. Что мне ей говорить? Она всё равно не поймёт, что со мной»). Вот скажите, как вообще можно притворяться его женой, если после пяти долбанных минут, проведённых с ним за ужином, на нейтральной территории, когда дети накормлены и уже разошлись по своим комнатам, и вы одни, он сидит перед тобой