Берег другой жизни. Галина Николаевна Хэндус

которыми я урывками наслаждался, освобождение от гнета повсюду проникающего отцовского взгляда, давали ощущение взрослости, самостоятельности, независимости. Так думал я тогда, с годами невольно осознав другое: заложенный в детстве фундамент подчинения строгим правилам воспитания и следования традициям не дает свободно вздохнуть до сих пор.

      Мне посчастливилось унаследовать густой отцовский голос, его походку, вдумчивость в делах, серьезность и уравновешенность. Я – преуспевающий бизнесмен, имею взрослых дочерей, которым дал прекрасное образование, две из них помогают мне в бизнесе. Будучи прагматиком, я решал и решаю рабочие и семейные вопросы с точки зрения здравого смысла и привитых традиций. Мне все удавалось до печальной истории с разводом, после которой я полностью ушел в работу, не изменив, впрочем, характеру. И вот теперь все встало с ног на голову: я пою по утрам, ловлю постоянно на чувстве, что мне хочется обнять земной шар – настолько переполняет нежность, улыбаюсь абсолютно без причины, что может, бесспорно, навести на мысль, а все ли в порядке у меня с головой. Вопреки желанию я позволяю отпускать шуточки с рабочими, которые, никогда не видя шефа открытым и веселым, пожимают плечами и ломают голову, что же случилось.

      Сколько себя помню, я не разрешал никаких шуточек или откровений по поводу сферы ниже пояса. Строгое католическое воспитание не позволяло не только говорить, но и думать об этом. В родительском доме такие разговоры пресекались, а другие источники информации были закрыты или неинтересны. Годы семейной жизни мало изменили мой характер. На дружеских вечеринках я также не склонен был к подобного рода шуткам или высказываниям. Моя супруга же находила смешными разговоры на подобные темы. Когда мы собирались на традиционные вечеринки в кругу друзей, она пыталась вывести меня на нравившуюся ей орбиту разговора, считая, видимо, забавным обсуждать размеры полового органа мужа и спрашивая всех, где же можно его увеличить, сколько бы это могло стоить и прочий вздор. Ни в коем случае не поддерживал я подобных пересудов, и когда мы оставались одни, просил о том же. Не понимая, что неправильного сделала, моя красивая куколка, округлив удивленные глаза, обиженным тоном говорила, что это шутка, никто и не собирается измерять мое сокровище, маленькое оно или большое. На такие заявления у меня аргументов не находилось, это слишком примитивно. Все меньше мне нравились подобные встречи, и я стал по возможности избегать их, не в состоянии совсем отказаться. Жене нужно было, в конце концов, где-то показать новые платья и драгоценности. Когда любишь – многое прощаешь, а на остальное закрываешь глаза.

      Сейчас же я готов обсуждать в деталях прошедшую в любовном угаре ночь, задавать нескромные (на мой взгляд) вопросы, предлагать свои (в разумных пределах) варианты любовных откровений. Я попытался оценить ситуацию, в которой оказался, более или менее объективно, но потом подумал: надо ли? Одно стало понятно: моя душа, мое эго, которое столько лет было