Берег другой жизни. Галина Николаевна Хэндус

любое время дня и ночи, везде и всегда, держать все время в объятиях. Как назвать то, что я чувствовал, как описать волнения души? Любовь? Это слово вмещает в себя десятки смыслов, и у каждого свое понятие любви – их столько, сколько всех нас, разных. Для меня любовь – это не только желание обладать, хотеть, любить, но и желание дать, защитить, помочь, сберечь.

      Время от времени утоляя жажду глотками шампанского прямо из горлышка, мы любили друг друга всю ночь. Не знаю, откуда у меня взялось столько сил, ведь мне вчера исполнилось шестьдесят. Возможно, виновата ее молодость или ее темперамент, а может быть, моя молодость берет то, что недополучила тогда, много лет назад? Проводя рукой по абрису ее бедра, я любовался Анной, мягкой и расслабленной.

      – Не могу больше, – шептала она, закрыв глаза и облизывая сухие губы. Это так остро и приятно щекотало нервы, что прибавляло новых сил.

      – Я тоже не могу, – повторял я радостным эхом, целуя ее.

      Моя возбужденная плоть стояла, будто выслушивала вечно длящийся приговор суда, не падая и не ослабевая. Влаги уже не было – ее выпила неожиданно возникшая в моей жизни волшебница.

      Задремал я только под утро, сделав нелегкий выбор между сном и явью, и проснулся от шума машин за окном. Поднявшись на локте, я смотрел на спящую молодую женщину, думая о том, как же безгранично счастлив может быть человек. Стекла запотели от нашего дыхания, образуя от избытка влаги стекающие вниз ручейки собравшихся вместе капель, и через них проникал еле видный, колеблющийся свет редких, едущих по воскресным делам автомобилей. Утро вступало в свои права, жизнь просыпалась ото сна, начинался новый день.

      Позавтракать нам не пришлось: моя ночная фея попросила отвезти ее домой – видимо, сказалась бессонная ночь. Стараясь быть бодрой, она выглядела уставшей, под глазами залегли голубые тени, глаза потеряли блеск. Впрочем, чувство юмора у нее никуда не исчезло, и по дороге домой мы смеялись над рассказанной Анной шуткой о двух пингвинах, которые решили провести отпуск на Средиземном море.

      Мы расстались недалеко от дома, как она попросила, чтобы не тревожить ненужными догадками любопытных соседей. Я долго смотрел в ее лицо, стараясь запомнить прекрасные черты, приобнял за плечи, желая и не решаясь открыть при дневном свете чувства. Она кивнула, развернулась и покинула меня, ушла, не махнув на прощание рукой, не оглянувшись, будто не умирала всю ночь от наслаждения в моих объятиях.

      Так закрылась прочитанная страница прошедшей ночи…

      Противная влажная паутина накрыла окружающее пространство, набиваясь за воротник, в глаза, во все незащищенные места, а я все стоял и смотрел вслед удаляющейся фигуре, не обращая внимания на стекающую со лба влагу.

      «Почему, – думал я, – так несправедливо устроен мир? Почему я должен расставаться с той, которую только что нашел, почему мы продолжаем идти разными дорогами, куда-то торопясь и встречая на пути никому не нужные проблемы? Неужели нельзя остаться