Леди-наследница. Алисса Джонсон

Я напугал вас. Прошу прощения.

      Она покачала головой и мягко заговорила:

      – Я испугалась не вас, Гидеон. Я только испугалась за вас, когда услышала, как вы кричите. Вы… вы нездоровы, да?

      – Да нет, я не болен. Я… – Он осекся, не зная, что сказать. И остановился на благословенно земном деле застегивания рубашки. – Почему вы не в постели?

      Уиннифред встала, по-прежнему не сводя с него внимательного взгляда.

      – Мне захотелось выпить молока. Я проходила мимо вашей двери и услышала…

      – Вам следовало позвать служанку.

      – О! Если вы предпочитаете, чтоб пришла служанка, я могу разбудить Бесс и послать ее к вам, и…

      – Нет, за молоком… – Он покачал головой, злясь на себя и на ситуацию. – Не важно. Я бы хотел побыть один, Уиннифред.

      – Ох да, конечно. – Она заколебалась, повернулась, чтобы уйти, потом снова обернулась, нервно теребя руками пояс халата. – Иногда, если меня что-то тревожит, мне помогает разговор с Лилли. Если вы хотите рассказать мне о своем сне…

      – Не хочу. – Голос его был отрывистым, но Гидеон ничего не мог поделать. Желание принять то, что она предлагала, рассказать ей все, буквально переполняло его. Ощущение было новым для него – он никогда прежде не испытывал соблазна поведать кому-нибудь о своих снах, даже брату, – и почувствовал себя трусом. Сам сон и причина этого сна – это его бремя. Он это бремя заслужил и будет носить его в одиночку. – Я не желаю это обсуждать.

      – Если вы уверены…

      – Уверен. – «Бога ради, уходи же». – Спокойной ночи, Уиннифред.

      – Да, хорошо. – Она слабо улыбнулась ему. – Спокойной ночи, Гидеон.

      Она снова повернулась и быстро выскользнула, щелкнув дверью. После этого он еще долго стоял не шевелясь, уставившись в одну точку. Это было бы так просто, вначале подумал он, так просто позвать ее назад.

      Он с минуту раздумывал над этим, пока не удостоверился, что она уже не услышит его голоса, если он сдастся и окликнет ее.

      Потом он подумал, как легко было бы выскользнуть из комнаты и догнать ее в коридоре, пока она еще не ушла к себе.

      Минуты шли, и он начал представлять, каково было бы бесшумно пройти по дому и тихонько постучаться к ней в дверь. Она бы впустила его, ни на секунду не задумавшись о том, что это неприлично. Она ведь не думала о неприличии, когда пришла к нему в комнату, не так ли?

      Теперь он представлял, как она закрыла бы дверь, мягкую постель, на которой они сидели бы, пока он рассказывал бы ей о своих ночных кошмарах. Он подумал о том, какой понимающей она была бы, какой сострадающей. Как легко ему было бы эгоистично обернуть это сострадание себе на пользу. Как это прекрасно, как успокаивающе для мужчины забыться в объятиях женщины… С Уиннифред это было бы нечто большее. А больше он не имеет права взять, как и не в состоянии дать.

      И все же он продолжал неподвижно стоять и мучить себя запретными образами. Трудно сказать, как долго он позволял буйствовать своему воображению и сколько бы еще это продолжалось, если б не послышался тихий стук в дверь.

      Уиннифред.

      Ему