Тайна повесы. Джулия Куин

тут больше не к кому.

      – Я здесь живу, – сказала Франческа.

      – Обычно ты приезжаешь в апреле.

      – Тебе это известно?

      Ей на миг показалось, что Майкл смутился.

      – В письмах моей матери всегда полно подробностей, – пояснил он.

      Пожав плечами, Франческа подошла поближе к огню. Ей не следовало стоять так близко к нему, но она никак не могла согреться, тем более в этом тоненьком пеньюаре.

      – Это что, ответ? – спросил он с насмешкой.

      – Просто захотела, и все, – высокомерно ответила она. – Разве у дамы нет такой привилегии?

      Майкл снова сменил положение, вероятно, чтобы погреть бок, и теперь стоял к ней лицом.

      Ужасно близко.

      Франческа тихонько отодвинулась, всего-то на пару дюймов, в надежде, что он не обратит на это внимания. Ей не хотелось, чтобы он понял, как ее смущает их близость.

      Впрочем, признать это самой себе тоже было неприятно.

      – А я полагал, что передумать – это привилегия дамы, – сказал Майкл.

      – Привилегия дамы – делать все, что душа пожелает, – заметила Франческа.

      – Туше, – пробормотал он, посмотрев на нее – на сей раз пристальнее. – Ты совсем не изменилась.

      – С чего ты это взял? – удивилась она.

      – С того, что ты выглядишь совсем как прежде. – Кивнув с дьявольской ухмылкой на ее пеньюар, он добавил: – Не считая наряда, конечно же.

      Франческа, ахнув, отступила от него, крепче обняв себя руками.

      «Пусть это и гадко, но все-таки я ее задел», – самодовольно подумал он. Ему требовалось как-то заставить ее отойди подальше, чтобы она стала для него недосягаема. Теперь ей придется держаться чуть поодаль. Иначе Майкл за себя не отвечает.

      Он солгал, сказав, что она не изменилась. В ней появилось нечто новое, для него совершенно неожиданное. И это потрясло его.

      Однако эта перемена заключалась не именно в ней, а в чувстве, которое появилось у Майкла теперь в ее присутствии. Чувство, что она теперь доступна, что Джона уже действительно нет, и нет давно. Чувство, что лишь совесть останавливает его от того, чтобы коснуться ее.

      Ему это показалось даже почти забавно.

      Почти.

      А она стояла рядом и, как прежде, ни о чем не догадывалась, даже не предполагала, что разговаривающий с ней мужчина мечтает только о том, чтобы сорвать ее шелка, уложить ее на пол у камина и, раздвинув ее бедра, погрузиться в ее плоть…

      Майкл разразился мрачным смехом. Увы, четыре года не угасили его пыл.

      – Майкл?

      Он посмотрел на нее, но промолчал.

      – Почему ты смеешься?

      Ну что за вопрос!

      – Тебе не понять, – ответил он.

      – А вдруг я пойму!

      – Сомневаюсь.

      – Майкл! – не унималась она.

      Подчеркнуто холодно Майкл заявил:

      – Франческа, на свете есть вещи, которые ты никогда не поймешь.

      У Франчески исказилось лицо, как будто он дал ей пощечину. И почувствовал себя Майкл так же ужасно, как будто действительно сделал это.

      – Почему