Работа над ошибками. Андрей Звонков

доктором Артемовой. Может, еще и познакомлюсь, ведь по приказу они после перевода месяц должны работать с кем-нибудь в бригаде… Я присел с краю сдвинутых столов, не вступая в разговор, грыз подсохший батон, прихлебывал кофе…

      – Леха! – ко мне повернулся невропатолог Мокроусов, – как тебе новенькая?

      Я поставил кружку и пальцами изобразил «весьма, весьма».

      – Артемида! – поднял палец невропатолог.

      Невропатологом мы его называем по привычке. Спецбригады упразднили, всех спецов уравняли с линейными врачами. Всех, кроме травматологов. Единственный портативный рентген, который дали на бригады это компьютерный томограф для головы, похожий на ведро с проводами. В это ведро помещается голова с инсультом. Через пять минут получаем спиральную томограмму с объемной картинкой всех тканей и сосудов головы. Где тромб, где разрыв?

      Травматологи работали руками. Для них рентгена еще не создали, потому что рентген-накидка нормальной картины повреждений не давала, только намекала, тут перелом, а тут что-то воспалилось. Экспериментальный девайс.

      Мокроусову скоро на пенсию. А туда же – Артемида! Почему Артемида – ясно, от фамилии.

      Петя влетел и шумно принялся рассказывать о событиях на вызове, но мне это было не интересно. Селектор щелкнул.

      – Исаев зайдите в диспетчерскую.

      Я подчинился, оставив на столе кофе и батончик. Если вернусь, а Петя не сожрет – будет чудо. Я усмехнулся и подумал, если Петр действительно не покусится на мой «ланч», то я сегодня обязательно познакомлюсь с этой – Артемидой. Меткое прозвище, импровизация Мокроусова, мгновенно прилепилось в моем сознании к этой красотке. Что меня привлекло в ней? И я вспомнил, она пошла мимо меня и чуть коснулась бедром моего плеча, потом я смотрел ей в спину и невольно подметил, что она не идет, а будто летит или плывет в сантиметре над полом. В ее походке чувствовалась огромная внутренняя сила и тренированность. Так ходят люди – мастера единоборств. В их походке, позе, взгляде есть что-то такое, что останавливает любого противника, если только он не дурак. Отец, еще когда был здоров, метко заметил. «Их взгляд будто сгибает предметы, с которыми сталкивается, как сгибает монету попадающая в нее пуля». Правда, потом еще добавлял, что настоящие мастера умеют сдерживать этот взгляд, потому на свете немало амбициозных дураков, считающих, что любого мастера непременно надо перемастерить.

      Горыныч встретил меня у диспетчерской.

      – Алексей!

      Я остановился в ожидании. Почему он не вызвал к себе в кабинет?

      – Алексей, – повторил заведующий, – есть важное дело.

      Я вопросительно приподнял одну бровь.

      – Возьми эту врача Артемову на стажировку. Оплата будет, как одному и еще надбавлю учебные часы к аккредитации. – Он посмотрел на табло над входом.– Вот, двадцать учебных часов. Только ты ее уж отстажируй, как положено.

      Прозвучало весьма двусмысленно, если наложить его выражение на мои мечты в отношении Артемиды.

      – Есть, отстажировать! «Сколько