Мадлен. Юлия Негина

сиреневыми гроздьями, вились по стене и поднимались вверх по бесконечно высокому потолку, на котором Мадлен с недоумением обнаружила брызги и случайные ляпы красками чистых цветов, с бороздками отпечатков пальцев.

      – Что это за недоразумение – вон та проекция на потолке?

      – А, это! – улыбнулась бабушка, – ты не узнаешь? Твой первый рисунок. Тебе было несколько месяцев, ты сидела на холсте и играла с красками на медовой основе. Я стала сентиментальна – вспоминается то одно, то другое.

      На бабушке свободная шелковая блуза с ручной вышивкой и брюки, не стесняющие движений. Мадлен захотелось надеть что-нибудь подобное.

      – Где у тебя шкафы, бабушка? Не могу найти. Не дом, а сад; по сравнению с твоей, моя квартира – апокалипсис и техногенная катастрофа.

      – Давно ты у меня не была, девочка. Там, за розовым кустом – гардеробная. Чтобы выбрать отделение, подумай о туфлях, если тебе нужна обувь и о платье, если одежда.

      Отогнав пчелу, вылетевшую из розы, Мадлен открыла гардеробную, нашла шелковую пижаму, вернулась на диван, где сидела бабушка, обвилась вокруг нее и прислонила ухо к ее груди. Сердце стучало неравномерно, в легких слышались шумы.

      – Снаружи такой шторм…

      – Шторм утихнет. Все будет хорошо, девочка.

      Бабушка нежно перебирала волосы Мадлен и вытаскивала частички водорослей, запутавшиеся в кудрях во время купания.

      5. Визит Тамары

      Следующим вечером ко мне зашла Тамара. В этом не было неожиданности, это у нее один из ритуалов: сходить в салон красоты, пробежаться с собакой по парку, вечером с Ириной и Максом спуститься в подвальчик послушать джаз, ну и по последней моде на толерантность и политкорректность раз в неделю навестить убогого протеже подруги – программа минимум, ничего личного. Тем не менее я в предвкушении обязательно брился и менял треники на джинсы.

      – Где т-т-твоя шапка и перчатки? Холодно же. Нужно купить оренбургский платок.

      – Да тут недалеко добежать, хотя ты прав – колотун стоит который день. Я кое-что принесла нам к чаю. Знаешь, что это?

      – Выглядит как печенье.

      – Это не просто печенье, это Мадленки. Читал Пруста? Считается, что он первый понял ассоциативную природу памяти. Запах печенья, которое ты ел в детстве, может пробудить целую гамму воспоминаний. Собственно, так он и написал: «В поисках утраченного времени». Многие говорят – слишком затянуто, а я обожаю!

      – Готовить по рецептам из художественных книг – это п-п-проявление ф-ф-ф-фанатизма.

      – Не спорю. И это лучшая форма одержимости!

      Она накрывает на стол, садится, сдувает золотой локон со лба, тонкими пальчиками берет блюдце так, что мизинец торчит вбок, подносит чашку к губам, всегда обветренным, а над губой у нее – родинка, и у меня аж мурашки бегут по спине.

      – Что? Что ты так смотришь? – и она хватается за салфетку, думает,