Короли умирают последними. Анатолий Арамисов

остаться здесь с этими двумя… – эсэсовец показал перчаткой на Штеймана и Каневича. – Вебер, идемте со мной!

      Две черные фигуры, провожаемые тысячами взглядом, удалялись.

      Строй облегченно выдохнул. Смерть, жадным коршуном витавшая над фигурами в полосатых робах, в это утро осталась ни с чем.

      После утреннего развода из личного состава барака номер девять на плацу одиноко маячили три фигуры. Староста Мишка-цыган, Лев Каневич и Яков Штейман ждали особого распоряжения оберштурмбанфюрера Франца Ноймана. Они переминались с ноги на ногу, ежились, дышали на покрасневшие кисти с негнущимися пальцами; до весны 45-го оставалось несколько дней, на равнине уже зеленела свежая трава, но в горах легкий морозец всё еще давал о себе знать.

      – Дай закурить… – попросил Каневич у капо.

      – Пошел в задницу, король хренов! – раздраженно ответил цыган. – Ты уже и так должен мне три папиросы!

      Кличка «Король» быстро прикрепилась к Каневичу после того, как однажды он наотрез отказался идти в шахту, и к изумлению заключенных новенького под номером 9001 не расстреляли перед строем, не повесили потом на неделю вниз головой для острастки. Бульдожья морда майора Отто Крамера излучала великое сожаление по этому поводу; он лишь ограничился зуботычиной, после которой Лев едва не упал (сзади поддержали товарищи по бараку) и злобно прошипел:

      – Жидовская мразь, если бы не эти идиоты из абвера… я б тебя…

      И он, с трудом оторвав левой рукой свою правую кисть, уже лежащую на кобуре парабеллума, быстрым шагом покинул плац.

      – Не жмись, Мишель! – на французский манер назвал цыгана Каневич. – Свои люди, потом сочтемся!

      – Какие «свои»? – презрительно протянул староста. – Это краснопузые комиссары тебе свои! Ты ноги тут протянешь очень скоро, а мне папиросы еще пригодятся!

      Представитель цыганского племени был фактурной личностью. Высокий, под метр девяносто ростом, он ходил прямо, важно выпятив грудь вперед. Черные курчавые волосы, такого же цвета глаза, бородка, жилистые руки, непропорционально длинные, едва не доходившие до колен. Но самым большим отличием его от остальных узников было выражение глаз, постоянно свирепых, как будто с признаками сумасшествия. Поэтому немцы сразу заприметили этого арестанта и дали ему власть над заключенными, назначив сначала помощником капо барака №6 – блокэльтестером, а спустя месяц – главным в девятом блоке.

      Капо не понимал, почему Каневич до сих пор жив, нюхом чувствовал, что не просто так и поэтому побаивался наглого арестанта.

      – Смотри, как бы твои арийцы тебя здесь не пришили раньше! – насмешливо ответил «Король». – Ты как будто забываешь, что фронт катится с Востока на Запад, а не наоборот!

      – Это еще посмотрим, кто кого! – злобно огрызнулся Миша. – Фюрер обещал новое оружие!

      – Которое, случаем, не здесь будет производиться? – Каневич кивнул головой на огромную гору рядом с лагерем. Цыган испуганно оглянулся.

      – Мое