Легенда об Уленшпигеле. Шарль де Костер

на лестницу, и палач надел ему петлю на шею. Ткачи столпились у виселицы. Верхом на коне высился профос. В руках у него был судейский жезл, которым он должен был, по приказанию императора, подать знак к исполнению казни.

      Народ кричал:

      – Милосердие! Помилуйте Уленшпигеля!

      Уленшпигель, стоя на лестнице, крикнул:

      – Помилуйте, ваше величество!

      Император поднял руку и сказал:

      – Если этот негодяй попросит меня о чём-нибудь, чего я не могу исполнить, он будет помилован.

      – Говори, Уленшпигель! – закричал народ.

      Женщины плакали и говорили:

      – Ну что он, бедняга, может попросить? Ведь император всемогущ.

      Все кричали:

      – Говори, Уленшпигель!

      – Ваше величество, – сказал он, – я не прошу ни денег, ни поместий, ни даже жизни, но прошу об одной вещи, за которую, однако, если я её назову, обещайте не колесовать и не бичевать меня, пока я сам не отойду к вечному блаженству.

      – Обещаю, – сказал император.

      – Прошу ваше величество, прежде чем я буду повешен, приблизиться ко мне и поцеловать в те уста, которыми я не говорю по-фламандски.

      Император и весь народ расхохотались.

      – Этой просьбы я не могу исполнить, и, стало быть, ты не будешь повешен, Уленшпигель.

      Но бургомистра и старшин он присудил в течение шести месяцев носить на затылке очки: «Ибо, – сказал он, – если ауденаардцы не умеют смотреть передом, то пусть смотрят задом».

      И по указу императорскому до сих пор эти очки красуются в гербе города.

      А Уленшпигель потихоньку убрался с мешочком серебра, собранного для него среди женщин.

      XLIII

      В Льеже, на рыбном рынке, Уленшпигель увидел толстого юношу, который в каждой руке держал по кошолке; правая была полна всякой птицы, левую он наполнил форелями, угрями, щуками, камбалами.

      Уленшпигель узнал Ламме Гудзака.

      – Что ты здесь делаешь, Ламме? – спросил он.

      – Ты знаешь, как здесь, в милом Льеже, любят нас, фламандцев. Следую за моей любовью. А ты?

      – Ищу хозяина, который дал бы мне хлеба за службу.

      – Это сухая еда, – ответил Ламме, – лучше бы ты опустил в свою глотку чётки из жаворонков с дроздом в виде Credo.

      – Ты богат? – спросил его Уленшпигель.

      – Я потерял отца, мать и младшую сестру, которая так меня била, – отвечал Ламме. – Я их наследник и живу с одноглазой старухой, великим мастером кухонного искусства.

      – Давай я понесу твою рыбу и птицу.

      – Неси.

      И они пошли по рынку.

      – А ведь ты дурак, – вдруг сказал Ламме. – И знаешь почему?

      – Почему?

      – Носишь рыбу и дичь не в желудке, а в руках.

      – Это верно, Ламме. Но с тех пор как у меня нет хлеба, дрозды и смотреть на меня не хотят.

      – Наешься дроздов вволю, Уленшпигель, когда будешь служить у меня, если позволит моя стряпуха.

      По пути им встретилась очень хорошенькая и милая девушка в шёлковом платье, которая бросила ласковый взгляд