Евангелие от режиссёра. Себастьян Оз

Хм. Что толку в учении? Истина… Истина в том, что бог сошёл, явился свет истинный, Слово стало плотью, чтобы мы увидели свет и поверили. Мы через веру в Слово рождаемся свыше, оно даёт нам власть быть чадами Божьими. В этом истина. Иисус на то пришёл в мир, чтобы свидетельствовать об истине. А учение? Это всё человеческое… Что может быть нового в учении?

      – Заповеди… как жить. И ещё, в чём суть завета, как его исполнить, как войти в царство Божие. Иисус учил: Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас… и другое. В общем, будьте совершенны, как совершен Отец. Это совсем новое. Это не закон, а сердце. Ведь так?

      – A-а, это… Проповедь на горе? Ну-у… Кто знает, было ли это? И что дадут заповеди? Ими нашу падшую природу не исправить. Многие до Христа вели святую жизнь… и что? Чтобы понять это, и нужен был пророк. Он нам всё открыл о Христе. Если и говорить об учении, то оно не в заповедях, а в том, что Слово стало плотию и обитало с нами. Оно изменило нашу природу! Это и есть главное, дитя моё, что Иоанн открыл ученикам Христа и народу.

      – Простите, отче, но у Матфея иначе. Не плоть и кровь открыли Симону, что Иисус и есть Христос, а Отец небесный, – Прохор сам удивлялся иногда своей отчаянной смелости, когда так возражал старцу. Ему почти никогда не удавалось удержать язык и смолчать, когда речь шла о вере. – Я так понимаю, если человек со слуха узнает такое, пусть и из уст пророка, то какая ему радость и польза? А если в самом сердце откроется сие достоверно, то человек истинно блажен будет.

      – Радуешь ты меня, дитя моё, – глаза старца слегка высунулись из глазниц и смотрели на Прохора с изумлением, словно видели его впервые. – Разумеешь ты не по годам, но ещё не как должно. Вот и рассуди, будет ли твёрдым такое знание о Христе, если оно только в сердце и не подтверждено свидетельством величайшего из пророков? Не затеряется ли оно в терниях, и не поклюют ли сии зерна птицы придорожные?

      – По мне, старче, так, может, и поклюют, – Прохор поднял голову и посмотрел прямо в глаза старцу.

      Ему показалось, что в этот момент он остался без одежды и стоял перед старцем Иоанном совершенно голым, и глаза учителя невидимыми лучами ощупывали его с ног до головы. Выдержав несколько секунд, Прохор решил не уступать:

      – Но вдруг и останется?

      – Кто теперь всё вспомнит, как оно было? – глаза спрятались в пещеры глазниц, и старец начал говорить напевно, а потом закашлялся. – Кх-кх. Вот ты, например, уверен, что апостолы никогда в жизни не видели Крестителя и не слышали его проповедь?

      – Ну да. Их Господь призвал, когда Креститель уже в темнице томился. А потом Ирод убил его.

      Старец поднял палец, показывая Прохору, чтобы он замолчал. В проём двери влетела крупная муха, и старец глазами следил за ней. Наконец она села, и он медленно, по-кошачьи приподнялся и двинулся на муху, взяв в руку рукопись. По мере движения он сворачивал её. Бац! Муха размазалась на рукописи большим чёрным пятном.

      – Прямо на слове благода-ать! Отче-е, больше не берите рукопись, иначе не буду писать, –