Эпоха крайностей. Короткий двадцатый век (1914–1991). Эрик Хобсбаум

воздействие на союзников тем упорнее, чем ближе становилось поражение. Почему же главные противоборствующие державы вели Первую мировую войну как игру на вылет, которую можно было лишь полностью выиграть или полностью проиграть?

      Причина заключалась в том, что цели этой войны, в отличие от предыдущих, которые, как правило, преследовали узкие и вполне определенные задачи, были ничем не ограничены. В “век империи” политика и экономика слились воедино. Международная политическая конкуренция возникла благодаря экономическому росту и соревнованию, и ее характерной чертой было то, что она не знала границ. “Естественные границы” Standard Oil, Германского банка или алмазной корпорации De Beers находились на краю вселенной, или, вернее, в пределах возможностей их экспансии (Hobsbawm, 1987, р. 318). То есть для двух главных противников, Германии и Великобритании, предела соперничеству не было: Германия стремилась занять то господствующее положение на суше и на море, которое занимала Великобритания, что автоматически перевело бы на вторые роли и без того слабевшую британскую державу. Вопрос стоял так: или – или. Для Франции тогда, как и впоследствии, ставки были менее глобальны, но не менее важны: она жаждала отплатить Германии за свой неизбежно снижающийся экономический и демографический статус. Кроме того, на повестке дня стоял вопрос, останется ли она великой державой. В случае обеих этих стран компромисс не решал проблем, он лишь давал отсрочку. Сама по себе Германия, вероятно, могла бы ждать, пока все увеличивавшиеся размеры и растущее превосходство выдвинут ее на то место, которое, как считали германские власти, принадлежит ей по праву и которое она рано или поздно все равно займет. И действительно, доминирующее положение дважды побежденной Германии, больше не претендовавшей на статус главной военной державы в Европе, в начале 1990‐х годов стало куда более убедительным, чем все притязания милитаристской Германии до 1945 года. Именно вследствие этого, как мы увидим, Англия и Франция после Второй мировой войны были вынуждены, пусть неохотно, смириться со своим переходом на вторые роли, а Федеративная Республика Германия при всей своей экономической мощи признала, что в мире после 1945 года статус монопольно господствующего государства стал ей не по силам. В 1900‐х годах, на пике эпохи империй и империализма, претензии Германии на исключительное положение в мире (“немецкий дух возродит мир”, как тогда говорили) и противодействие этому Великобритании и Франции, все еще бесспорно “великих держав” европоцентричного мира, были еще незыблемы. На бумаге, без сомнения, был возможен компромисс по тем или иным пунктам несущих печать мании величия “военных целей”, которые обе стороны сформулировали сразу же после начала войны, но на практике единственной военной целью, имевшей значение, была полная и окончательная победа, которая во Второй мировой войне стала именоваться “безоговорочной капитуляцией противника”.

      Эта абсурдная и саморазрушительная