Mister Frost или Леденеющая Радость. Евгений Андреевич Жирков

очень удивительно…

      – Вы не ответили на мой вопрос, – настойчиво произнёс он.

      – Ну, допустим, скажу, что я писатель. Привык подмечать любую мелочь.

      – И данной «мелочью» является моё лицо?

      – Можно сказать и так. Оно у Вас какое-то необычное. Неживое, что ли. Просто застыло в одном положении…

      – … и не желает шелохнуться, – опять, словно читая мои мысли, написанные на невидимом блокноте, сказал человек в чёрном пальто.

      – Да…

      – Это действительно загадка. Если хотите, можете сами поразмыслить над ней.

      – А вот скажете, обычно люди, с которыми мне приходиться общаться, спрашивают, чем я занимаюсь. Я, в свою очередь, отвечаю, что пишу различные повести и рассказы. И тогда мои собеседники заваливают меня расспросами о том, что я буду писать в скором будущем, много ли книг издал за всю жизнь, о чём они, как это здорово, наверно, быть писателем. А Вы же не разу не поинтересовались, что я делаю и чем занимаюсь, даже после того, когда я назвал Вам свой вид деятельности, не удосужились узнать больше информации о моей скромной личности, как все остальные. Почему?

      – Мне неинтересно.

      – Конечно, это же так гениально просто!

      – На самом деле очень не просто. Меня в принципе ничего не интересует.

      – Что, совсем-совсем ничего?

      – Да, абсолютно.

      – Даже книги?

      – И книги в том числе.

      – Так что же Вы за человек такой получаетесь?

      – О, если бы я мог ответить на этот вопрос, я бы не сидел сейчас с Вами на одной лавочке, а занимался каким-нибудь полезным делом. Например, работал бы бухгалтером где-нибудь в просторном кабинете, в какой-либо корпорации и получал бы зарплату. В общем, жил бы как все люди на этой земле. А так, как видите, просто существую…

      – Простите, Вы сказали «на этой земле»? Как цинично и пренебрежительно или даже высокомерно, могу заявить. Без обид.

      – Какие уж тут обиды, – незнакомец глубоко вздохнул и с лёгкой ноткой ни то сожаления, ни то поучительного укора, с которым мастер наставляет своих нерадивых подмастерьев, добавил. – На правду не обижаются.

      – Вы действительно не любите людей, если так нелестно о них отзываетесь?

      – Заметьте, не я это сказал, но во всяком случае Вы правы. Да, я действительно их недолюбливаю. Не то, что бы они мне что-либо сделали, вовсе нет. Они мне просто не приятны, как неприятен навязчивый и злобный болотный гнус. Вы, наверняка, не понимаете, о чём я говорю, – сделал он многозначительный вывод.

      – С чего Вы взяли? Я очень даже понимаю…

      – Не лгите, но, пожалуйста, продолжайте.

      – Я Вас отлично понимаю и хорошо представляю себе данное ощущение, сам иногда чувствую себя выше этих земных червей. Хочется иной раз разорвать всякую презренную связь с ними, отделиться, обособиться. Но я – писатель, и, в свою очередь считаю, что эта далеко не скромная надменность должна быть свойственна любому талантливому и уважающему себя человеку.

      – Вы тоже весьма откровенно отзываетесь о людях.

      – Да-да,