Mister Frost или Леденеющая Радость. Евгений Андреевич Жирков

более и не менее, загадочно, – сказал он и, опомнившись, кинул рассеянный взгляд на наручные часы. – Ой! Что-то мы разговорились, заболтались допоздна. Завтра работы выше крыши, под завязку загружен весь день. Прошу ко мне домой.

      Молодые люди поднялись по каменным ступенькам мимо неказистых, но пушистых декоративных кустиков. Тяжёлая железная дверь, обвитая выкованными из металлических прутиков и пластин лозами бездушного винограда, без скрипа, без шума отворилась во внутрь. Перед Линси мгновенно вырос чёрный прямоугольник проёма, представившийся ей входом в холодную пустоту неизвестности. Лёгкая дрожь пробежала по телу девушки. Она не знала, что скрывалось за плотным непроницаемым занавесом таинственных чертогов дома. Однако её преждевременные страхи тут же растаяли, словно пар от кипятка, как только Эдуард зажёг свет.

      За сверхпрочными толстыми стенами, выложенными с серого булыжника и кирпича, которые могли хоть в сию минуту принять на себя залп тысячи пушек, не капельки при этом не пострадав, отчего отдалённо напоминавшими крепостные сооружения Средних веков, за оградой из стальных копий и пик, устремлённых строго вверх, пряталось скромное жилище Эдуарда. Вспыхнувший яркий тускловато-оранжевый свет озарил небогатую прихожую с парой тумбочек для обуви и настенной разлапистой вешалкой, отделённую от остальных комнат тонкой перегородкой, вероятно, с жёстким сосновым каркасом.

      – Вот, добро пожаловать в мой дом. Раздевайся, разувайся, проходи, – деликатно пригласил он Линси, вводя её за руку внутрь. – Аккуратней, порожек высокий.

      Линси, сняв дорожные туфельки, вошла в ярко освещённую просторную комнату с довольно скудным интерьером. Здесь не было ничего лишнего, никаких красивых безделушек, которыми обычно наполнены и забиты до отвала дома зажиточных семьянинов. Стояло только то, что действительно приносило пользу в хозяйстве: несколько деревянных стульев и такой однотипный (то есть той же модели) деревянный стол в дальнем углу; комод с четырьмя выдвижными ящиками и лежавшими на нём газетами и книгами Бернарда Шоу и Джека Лондона. На белоснежных обоях не висело ни одной картины, только низкорослая пальма бросала свою рваную тень на их матовую поверхность. На гладком письменном столе, стоявшем возле окна, тосковала единственная закрытая тетрадь и тускло блестела в тёплом оранжевом свете ввинченной лампы. Небрежно отодвинутое кресло создавало предчувствие, что хозяин сего места сидит и пишет что-то неразборчивым серым твёрдым, остро наточенным карандашом, искоса поглядывая на смущённую гостью. Над столом склонился светильник на рамке с вращающимися горизонтальными шарнирами, прикреплённый болтами к несущей стене здания. Слева, вдоль половины ширины комнаты, громоздились раздвижные шкафы с зеркалами и стеллажами. Больше Линси ничего рассмотреть не успела: её увлёк за собой Эдуард, но не потащил грубо за руку, словно проказницу-девчонку, а нежно повёл прекрасную даму, по пути рассказывая, что где находится и как располагается.

      – Вот это моя гостиная.