ГУБА и другие армейские были. Виктор Алексеевич Савельев

из Князевки. Ждать на улице, у ворот, было уже холодно, только прошёл дождь, и я представил, как трудно ей находиться здесь: в прокуренном помещении, да ещё среди всей этой ругани.

      «Наверное, приезжала к кому-то в гарнизон», – подумал я, незаметно оглядывая её. Она была хороша собой, недурно сложена, с милым девичьим лицом. У меня защемило сердце. Везёт кому-то…

      «А, может, деревенская, приехала в гарнизонный магазин, – продолжал думать я, не заметив, что Димка с Витьком уже вышли. – Пожалуй, деревенская, иначе не куталась бы по брови в пуховый платок».

      Но даже в платке лицо её ничего не теряло. Есть лица, пронизанные солнечным светом, живые под мёртвым нарядом и брызжущие молодым задором. Есть, но её лицо было во сто крат лучше. «Просто прелесть», – думал я, украдкой глядя на неё. Она повернула голову, и наши глаза встретились. Я не успел даже смутиться за свой потёртый мундир и идиотский вид, как она мне улыбнулась, просто и приветливо. От этой улыбки она засветилась, как солнечный зайчик, и ямочки заиграли на золотистых, как наливные яблоки, щеках.

      Не помня себя, я очутился рядом у барьера. Мы долго стояли, не произнося ни слова, и нам было очень хорошо. Молчание не тяготило, мы знали: нужные слова найдутся без боли, сами собой. Я наслаждался лёгким подрагиванием милых припухлых губ, красотой и свежестью девушки, но главная прелесть была в глазах, в которых я тонул, как в глубоком омуте. Никто ещё не смотрел на меня так, словно дарил мне счастье, то одно-единственное, от которого уже не уйдёшь…

      Она склонилась ко мне.

      – Второй автобус пропускаю, всё гляжу на них, – пропела она нежным девичьим ртом. – Умора!

      Я вздрогнул. Увлечённая, она не заметила этого и с упоением продолжила:

      – Вон та старуха вцепилась в волосы той, помоложе. А мужик их разнимать. Капитан орёт на них, а они бросили трепать друг дружку и как набросятся: та на мужика, а эта на капитана. Визг, писк, солдаты на женщин, мужик на солдат. Капитан кричит: «В чулан их», а молодуха на него с кукишем. Жаль, наши девки это не видели…

      – Да, жаль, – сказал я, чувствуя себя обкраденным.

      Она ещё раз оглядела меня:

      – А ты в наряд заступаешь?

      – Заступаю.

      – Я бы подежурила с тобой, да не могу: к подруге сейчас еду. Мы гулянку у неё великую собираем, там уж без меня никак не обойтись…

      Я смотрел, как связисты, наконец, затолкали пьяную троицу в чулан. Пришёл наш старший лейтенант, сказал, что за задержанными скоро приедут, и ушёл с капитаном в другую комнату принимать дежурство.

      – А, хочешь, скажу, где меня найти? Будешь в увольнении – позовёшь. Только пошли кого, сам не заходи: маманя увидит, что солдат пришёл, сразу с лестницы спустит…

      «Так вот ты из каких», – думал я, глядя в окошко. Уже показался автобус. Вошли Димка с Витьком:

      – Ну, всё?

      – Всё, – сказал один из связистов, старший предыдущего наряда.

      – Умаялись?

      – Ещё бы.