Крестовский душегуб. Сергей Жоголь

сглотнул, поёжился и попросил:

      – Покурить бы, начальник.

      Зверев не спеша поднялся, по-хозяйски подошёл к столу и вынул из ящика пепельницу. Потом он подошёл к Лёньке и протянул ему пачку и чиркнул спичкой. Корнев, глядя на всё это, отошёл к окну и опёрся на стену.

      Искурив папиросу, Лёнька тут же раскурил вторую, прокашлялся и сказал:

      – Что вы хотите знать о Крестовском душегубе? Да, я знал эту сволочь! Общался с ним, что называется, с глазу на глаз! Только скажите, зачем вам всё это нужно? Насколько я знаю, Фишер сейчас далеко, сбежал вместе со всеми во время отступления.

      – Есть подозрение, что Фишер вернулся в город! – сказал Корнев.

      – Подозрение? То есть вы не знаете это наверняка?

      – Наверняка не знаем, – пояснил Зверев. – Один старик, тоже побывавший в Крестах, его узнал! После этого они повздорили, и человек, которого наш свидетель принял за Фишера, исчез.

      Лёнька смотрел то на Корнева, то на Зверева.

      – Он вернулся! Но этого не может быть. Постойте… Старик? Что он ещё говорит, этот ваш старик?

      – Старик ничего не говорит. Он умер сразу же после того, как опознал в одном из прохожих Крестовского душегуба.

      – И как же умер этот старик? – с усмешкой поинтересовался Лёнька. – Уж не от остановки ли сердца?

      – А ты откуда… – Корнев не успел задать вопрос, потому что Зверев остановил начальника резким движением руки.

      – Старик, который опознал в том мужчине Фишера, набросился на него с кулаками. Но экспертиза показала, что умер старик не от побоев. Старик был стар, вот сердечко и не выдержало.

      Лёнька усмехнулся, помотал головой и погрозил пальцем.

      – Не-е-е, дядя! Тут всё не так просто. Не умер ваш старик, его убили.

      Лёнька ещё раз со злобным прищуром взглянул на Корнева и махнул рукой:

      – Ладно! Раз уж такое дело…

      Концентрационный лагерь в «Крестах», июль 1943 г.

      Вокруг двух с небольшим десятков деревянных бараков, окружённых контрольно-следовой полосой и огороженных колючей проволокой, росли старые тополя. Лёгкий ветерок кружил слетавший с их ветвей и похожий на снежинки пух, тот слепил глаза, попадал в рот и забивал носы. От назойливого пуха чихали и морщились люди, собаки время от времени прерывали свой истошный рык, то и дело скулили и трясли головами. Когда зуд в носах псов прекращался, эти ужасные твари, специально натасканные на людей, снова начинали рвать поводки, бешено лаяли и пускали слюну. Сбившиеся в кучу люди, глядя на разъярённых псов, всё плотнее и плотнее жались друг к другу, обречённо глядели на ровные ряды автоматчиков, боясь не только пошевелиться, но и вымолвить хотя бы слово.

      Когда-то здесь располагались казармы пятого кавалерийского корпуса, которым командовал сам Рокоссовский. Сейчас же в бывших конюшнях, прямо на земляном полу были установлены трехъярусные нары; печные топки были замурованы; в каждом из бараков постоянно ютилось не меньше полутора тысяч военнопленных. С правой стороны от ворот, охраняемых десятком солдат, усиленных пулемётным расчётом, располагались