Gloria Dei. Этюд на тему «ревность». Владимир Численский

не скучно с тобой. Поболтаем теперь в другой раз. В воскресенье, – напомнила она. – Ты еще не забыл, что грозился прийти и собрать мне кухню?

      Она вытерла руки и отошла от раковины, в которой мыла посуду. Она стояла почти вплотную ко мне.

      – Ну, будь умничкой.

      Умничкой быть совсем не хотелось, но под давлением обстоятельств можно стать кем угодно. Я решил, что стану змеем – тем самым, библейским, коварным Змеем-искусителем – я буду терпелив, как Томмазо Кампанелла, жуликоват, как Калиостро, и предан, как Ланселот. Но когда-нибудь я добьюсь ее. Обязательно.

      Глава 6

      И все-таки, куда запропастилась морда кавказской национальности?

      Глава 7

      – Поручик, айда с нами на пиво.

      Я столкнулся с ними нос к носу в воскресенье, прямо у подъезда. С ними – это с Кайрой, Уйгуром-Твою мать и с Безликим. На плече у меня висела сумка с инструментом. Погода была самая что ни на есть пивная: несмотря на утро, уже здорово припекало, на небесной синеве не замечалось ни единого облачка.

      – Не могу. Я к Венере иду мебель собирать.

      – К Вене-е-ере, – передразнил Петька. – Пол года назад ты про нее говорил, что она шлюха и «турчанская» девочка.

      – Безликий, выпросишь сейчас! – агрессивно придвинулся я к нему.

      – Кочумарьте, мужики (завязывайте), – впрягся Кайра и, предостерегающе глянув на Петьку, едва заметно кивнул в сторону арки.

      Петька возникать не стал, и они тронулись в свою сторону, сопровождаемые позвякиванием в такт шагам крышки от бидона, который нес Аркен.

      Когда они уже вошли в тень арки, Кайра обернулся и пожелал:

      – Удачи тебе, Славка.

      Удачи? Да, удача – это то, чего я хотел бы сейчас больше всего.

      Неужели, я вправду называл Венерку шлюхой?

      Глава 8

      Кухню я собирал в воскресенье весь день и по вечерам – в понедельник и вторник. Допоздна! И все три дня был умничкой. Какой дурак придумал это слово?

      Глава 9

      – Венерка! А кто этот… на «семере»?

      Венерка оторвалась от вязания и с любопытством взглянула на меня:

      – Тебя очень это волнует?

      – Просто интересно.

      – Он мой Кавка!

      И она опять вернулась к вязанию.

      – Кавка?

      – Ну да. Это я его так называю. Кавказец же все-таки!

      Она опять подняла на меня глаза и продекламировала:

      – А – зер – бут.

      «Азербут», – это для меня звучало приятней, чем «мой Кавка».

      – А кто он?

      – В смысле?

      – Ну, чем занимается?

      – А-а. Фирмочка у него небольшая. Объегоривает людей и Республику, тем и кормится.

      Она сошла с кресла и, отложив вязку, перешла ко мне на диван. Я пялил глаза в телевизор.

      Венерка закурила и, выпустив колечко дыма, сказала, указав сигаретой на экран:

      – Мадина. Все никак помыться не может. А манекенщицей