Дочь Клеопатры. Мишель Моран

как же Антилл? – тихо спросила я.

      Хотя у нашего отца были дети от первых четырех жен и, наверное, от целой дюжины любовниц, из сводных сестер и братьев мы хорошо знали только Антилла.

      – Если наш враг и вправду настолько жесток, как все говорят, он постарается и его прикончить. Тебя, может быть, не тронут. Ты – девушка. К тому же такая умная. Когда Октавиан это поймет…

      – Что толку быть умной, если он все равно сюда явится?

      Слезы брызнули у меня из глаз. Взрослая или нет, я больше не хотела сдерживаться.

      Александр молча обнял меня за плечи. Тут в коридор выскочила Ирада и закричала:

      – Время выходит! Берите вещи!

      В комнате я первым делом отыскала альбом с рисунками. Потом натолкала в сумку побольше чернильниц и чистых папирусов. Наконец подняв глаза, увидела у дверей Александра и маму, успевшую сменить греческий хитон на традиционное одеяние царицы Египта – прозрачное платье из голубого шелка, ниспадающее до самого пола. На шее сверкали нити морских жемчужин розового цвета, а на голове – золотая корона в виде грифа, знак Исиды. Передо мной словно возникло мерцающее видение в лазурных и золотых тонах. Мама еще продолжала держаться с царским достоинством, но я заметила, какие тревожные взгляды она бросает на разбегающихся слуг.

      – Пора!

      Следом за нами потянулась цепочка солдат; интересно, что с ними станется, когда нас здесь не будет? Те, кто поумнее, сами сложат оружие, но и это может их не спасти. Октавиан, по словам отца, не щадит противников. Он бы и мать родную убил, вздумай она очернить его имя.

      Во дворе нас ожидали две колесницы.

      – Поедешь со мной, – сказал Александр.

      Служанка Ирада присоединилась к нам, и, когда лошади пустились вскачь, брат взял меня за руку. Как только мы миновали ворота, из царской гавани донеслись призывные крики чаек, ныряющих прямо в бурные волны прибоя. Я потянула носом соленый воздух и резко выдохнула. Привыкнув к слепящему солнцу, глаза различили тысячи жителей Александрии, заполнивших улицы. Брат еще крепче сжал мою ладонь. Что на уме у этих людей? Невозможно представить, однако они стояли недвижно, словно камыши в безветренный день, по всей дороге, ведущей от царского дворца к мавзолею, и молча смотрели, как проезжают наши колесницы. И вдруг, один за другим, начали опускаться на колени. Ирада громко всхлипнула.

      Александр повернулся ко мне.

      – Им нужно бежать отсюда! Бежать со всех ног!

      – Может, они не верят, что скоро сюда прибудет армия Октавиана.

      – Это известно каждому. Весь дворец уже знает.

      – Тогда они задержались ради нас. В надежде, что боги услышат наши молитвы.

      – Ну и глупцы, – с горечью произнес брат, покачав головой.

      Купол фамильного мавзолея высился над горизонтом – у самого края моря, на мысе Лохий. В добрые времена мы часто наведывались туда, чтобы понаблюдать за работой строителей, и теперь я пыталась представить себе, как это будет – без грохота молотков и гула голосов. Одиноко, подумалось мне. И страшно.

      Колонный зал внутри мавзолея вел к чертогу, где в ожидании стояли саркофаги, предназначенные для отца