Лайк за любовь. Алёна Черничная

близких на свете человека.

      – А твой отец?

      – Понятия не имею кто он, – пожала я плечами, прильнув щекой к груди парня.

      – Охренеть, – натянуто произнес Егор. – Поражает, что ты так спокойно рассказываешь об этом. Меня всего трясёт изнутри, – он сильнее прижал к себе, зарываясь лицом мне в волосы.

      В ответ я вжалась в его руки с диким трепетом – еще никто и никогда не обнимал меня так.

      – Егор, – мне приходилось унимать свое нарастающее сердцебиение, даже несмотря на то, что рядом с ним было невероятно уютно, – я не могу иначе. В детском доме почти каждый ребенок с похожей историей испытывает страх, боль, чувство вины. Слишком много обиды внутри. Я хочу жить нормально, не зацикливаясь на том, что сделала Мила. Мне проще ее простить. Это не моя вина в том, что случилось. Она должна нести ношу за свое решение, но никак не я. Не хочу больше ощущать себя не нужной, – мой голос ненамеренно сошел в дрожащий хрип.

      Егор вдруг резко приподнялся в кресле, развернув к себе лицом.

      – Ты теперь нужна мне, – он прижался своим лбом к моему. – Боже, как я хочу сейчас поцеловать тебя.

      Мое тело вмиг задрожало, то ли оттого, что только что я рассказала о том, чего не слышал ни один человек на белом свете, то ли потому, что хриплый шепот Егора обжигал мне губы.

      – Представить не могу, как у тебя там в душе, – его ладонь легла на середину моей груди, – но знаю одно – она бездонная. Я не понимаю, как можно простить то, что не прощается никогда.

      Егор прижимал к себе так властно, словно я могла вот-вот исчезнуть в его руках. Мое сердце начинало бешено колотиться, разгоняя пульс до запредельной скорости. Уткнувшись носом ему в шею, я уже без какого-либо стеснения, вдыхала ее аромат, круживший сознание каруселью. Его руки гладили мою спину, плечи. Каждое касание отдавалось теплом где-то глубоко внизу живота, но когда мужская ладонь аккуратно прошлась по обнаженной коже под тканью моего платья, оставляя горячий след от прикосновений, меня затрясло так, что ему пришлось остановиться и отодвинуться.

      – Это какая-то дикая пытка, – простонал он, бессильно закрывая, словно одурманенные, глаза. – Даже поцеловать тебя не могу. Моя крыша скоро съедет на хрен.

      Егор убрал от меня руки и протёр ладонями лицо, шумно выдохнув, а я сглотнула нервно возбужденный ком в горле. Наше тяжёлое дыхание прервало монотонное жужжание в моей сумочке.

      – Это бабушка, – прошептала я и, пересев обратно на пассажирское сидение, достала гудящий мобильник.

      – Кирочка, – обеспокоенный бабушкин голос в трубке вернул меня в реальность, – скоро домой? Ты просто без ключей ушла, а я спать собираюсь.

      – Уже едем, ба, – я взглянула на Егора, который все так же сидел, закрыв глаза и откинувшись на подголовник.

      Не сказав ни слова, она отключилась, а я со вздохом убрала телефон обратно в сумку.

      – Н-да, наши с тобой встречи не обходятся без каких-либо приключений, – осторожно улыбнулся Егор, чтобы не задеть губу. – Хотел тебя покорить своими супер не типичными