Лайк за любовь. Алёна Черничная

ощутимо перебирали пряди спутанных волос возле моего лица, в то время как моя ладонь все ещё скользила по его щеке.

      – По закону жанра сейчас я должен тебя поцеловать, но… – Егор дотронулся до разбитой губы и издал протяжный вздох.

      – Зато это можно сделать мне, – чуть отстранившись от, я осторожно прикоснулась губами к его щеке.

      – Мне этого мало, – он опять глубоко вздохнул, издавая страдальческий стон. – Ты, кстати, молодец, – усмехнулся Егор, – даже не скривилась при виде моего разбитого лица.

      – Поверь, в детдоме приходилось видеть после драк раны и похлеще, – усмехнулась я и тут же осеклась, поняв, о чем ляпнула.

      «Вот идиотка!» – очень хотелось озвучить в свой адрес и не только это, и не только мысленно.

      – В детдоме? – он изумленно вскинул свои брови вверх.

      Язык мой – враг мой. Убрав руки от его лица, отвернулась от Егора и уставилась в окно, злясь на саму себя. Мне совсем не хотелось рассказывать об этом ему, тем более сейчас. Хотя я прекрасно понимала, что всегда скрывать про детский дом не получится. Все равно пришлось рассказать ему, но совсем не хотелось говорить на эту тему сейчас.

      – Кир, – тихо позвал бархатный голос.

      Я сидела, не поворачиваясь и считая в голове мерцающие вдалеке огоньки ночного города. Все же лучше, чем общаться на подобную тему.

      – Чего ты замолчала?

      – По-моему, уже наговорилась, – пробормотала я.

      – Кир, иди ко мне, – Руки Егора обхватили мою талию и уверенно потянули к себе на сидение.

      Обняв мускулистыми руками, Егор крепко прижал меня к своей груди. Напряжение, которое завладело мною несколькими минутами ранее, тут же испарилось, и я расслабленно откинулась назад, прильнув к тёплому, мужскому телу. Щека блондина грела мне висок, а спиной я ощущала, как его грудная клетка поднимается и опускается, совершая размеренный вдох-выдох. Его аромат, ставший по-своему родным, позволял растворяться в кольце сильных рук.

      – Если это болезненная тема для тебя, то больше никогда… – начал Егор, но я прервала его на полуслове.

      – Просто это не то, о чем можно говорить на первом свидании.

      – А у нас и не свидание. Забыла?

      – На самом деле там ничего сверхъестественного нет, – рассмеялась я, осторожно проводя кончиком пальца по его руке, которая тут же покрылась гусиной кожей. Лёгкие набрали воздуха, давая мне возможность говорить дальше, а Егор, словно поддерживая, очень осторожно сжал ладонь, снова переплетая наши пальцы. – Все банально: моя мать родила меня и оставила в роддоме. Ей только исполнилось восемнадцать. Одна в чужом городе, без денег, студентка первого курса, живущая в общежитии – видимо, этими причинами она руководствовалась. До двенадцати лет я жила в детском доме. Потом судьба решила, что хватит с меня и появилась моя родная бабушка, забрав к себе, пройдя адский путь бумажной волокиты. Вот собственно и все, – выдохнула я, стараясь не выдать свое внезапно появившиеся волнение.

      – А твоя мать? Где она сейчас? – напряженно спросил Егор.

      – Живет