Джекаби. Все мистические расследования. Уильям Риттер

за дверь. Когда мы оказались на улице, Джекаби был белым как мел. Он больше ни слова не проронил, пока нас не посадили в фургон. Полицейский захлопнул дверцы, и мы остались одни на твердых деревянных скамьях, от которых разило пивом и блевотиной.

      – Все плохо? – спросила я.

      Прежде чем ответить, Джекаби вздохнул.

      – Каждую ночь, когда рыдала миссис Морриган, кто-то встречал свой ужасный конец. Если она рыдает и сейчас – и при этом в сотню раз громче, – ситуация действительно хуже некуда.

      Глава девятнадцатая

      – Что ж, нужно во всем искать плюсы, – сказала я после того, как полицейский закрыл наши камеры и задвинул засовы. – По крайней мере, мы в тюрьме.

      Сидящий в соседней камере детектив недоуменно посмотрел на меня, откинув темные волосы со лба. Принимавший нас офицер забрал все наши личные вещи, и в пустынной камере Джекаби казался особенно уязвимым без своей нелепой шапки и огромного пальто.

      – Да, мы здесь под замком, – продолжила я, – но можно также сказать, что убийце сюда путь заказан, а это уже кое-что.

      Было не так плохо, как я опасалась. Само собой, нас с Джекаби развели по разным камерам, но они были рядом, так что я не чувствовала себя одиноко. Помимо нас с детективом в приемнике содержался лишь один нарушитель – мирно похрапывающий пьянчуга в ярко-красных подтяжках, который лежал в стороне от Джекаби. Наши камеры выходили не в жуткий бетонный предбанник, который я себе представляла, а в застеленный коврами коридор, вдоль стен которого стояло несколько столов с официальными документами, аккуратно рассортированными по лоткам. За ближайшим столом сидел офицер, увлеченно штамповавший бумаги. В углу стоял маленький столик с несколькими чашками и недоеденным тортом с ярко-белой глазурью. На стене висел написанный от руки плакат «С днем рождения, Аллан». Я слышала об офисах, похожих на тюрьмы, но в этом случае, как ни странно, тюрьма напоминала офис.

      – Я бы предпочел быть дома, – заметил Джекаби.

      – Я просто радуюсь, что констеблям не под силу связаться с моими родителями, чтобы те внесли залог, – сказала я. – Мне и представить страшно, что они подумали бы, если бы увидели меня сейчас.

      – Какая вам разница, что о вас думают какие-то стариканы констебли?

      – Не констебли, а родители. Вот уж не знаю, как они бы к этому отнеслись.

      – А вам очень важно, что думают ваши родители?

      – Конечно. Они ведь мои родители. Как ваши родители отнеслись к тому, что вы стали… тем, кем стали?

      Джекаби провел пальцем по толстым прутьям решетки и нахмурился пуще прежнего.

      – Мой дом, в отличие от этой камеры, защищен от опасностей, которые терзают город. Мне было бы гораздо спокойнее в стенах собственного дома на Авгур-лейн.

      – Видела я ваши «укрепления». По-моему, кирпичи и стальные прутья будут все же эффективнее щепотки соли да перемолотого чеснока. Кроме того, напасть на нас не так-то просто. Вокруг одни полицейские.

      – Полагаю, это справедливо, мисс Рук, – ответил Джекаби, – однако я начинаю