В ожидании весны. Ованес Азнаурян

на жизнь. Люди давали ему деньги, а он выл сиреной…

      По вечерам все в Ереване зажигали свечи. Не было электричества. Наверное, Ереван был самым молящимся городом в мире.

      Տէր, ողորմեա՛.

      6

      Тогда была все еще зима (январь!), и Тиграну Гаспаряну позвонил Ваге Саакян и попросил зайти. И Тигран пошел. Ваге по-прежнему жил с родителями своей жены на Проспекте.

      – Как хорошо, что ты пришел, – сказал он, помогая Тиграну снять пальто. У него были голубые глаза, длинные волосы, усы, борода, и он очень был похож то ли на рок-певца, то ли на Иисуса Христа.

      – Что-нибудь случилось? – спросил его Тигран.

      – Нет. Да. То есть ничего особенного.

      – Где Тагуи?

      – С родителями поехала к родственникам. Проходи, садись.

      Они вошли в комнату, и Тигран сел в кресло, рядом с железной печкой. Она издавала утробные звуки, и в комнате было тепло.

      Тигран закурил.

      – Знаешь, почему я тебя позвал? – спросил Ваге.

      – Откуда мне знать?

      – Ну, так слушай. Я написал рассказ.

      – Только и всего?

      – Да. А этого мало?

      – Нет. Извини.

      – Сейчас я прочту, и ты скажешь, что ты об этом думаешь.

      Ваге Саакян стал читать. Нервничая. Волнуясь, запинаясь, сбиваясь, теряя строчки и дыхание. Печка по-прежнему гудела, и еще был слышен ход настенных часов… Когда Ваге закончил читать, Тигран сказал:

      – Да.

      – Что «да»? Ты скажи лучше: что ты об этом думаешь?

      – Хорошо написано. Как всегда.

      – По-твоему, кто-то это напечатает?

      – Не знаю.

      – Что не знаешь?

      – Я не знаю, напечатают или нет.

      – Почему?

      – Сейчас вообще ничего не печатают. Ты сам это знаешь. Время такое.

      – А что мне делать? Мне нужны деньги.

      – Этим денег не заработаешь.

      Ваге сел напротив и посмотрел прямо в глаза. Тигран думал о том, как ему стало неловко, когда Ваге прочел свой рассказ.

      – Откуда у вас дрова? – спросил он, показывая на печку.

      – Это не дрова, – ответил Ваге. – Сухие ветки. Каждое утро мы с Тагуи идем в ближайший сквер и собираем сухие ветки. Знаешь, на нас так смотрят!

      – Теперь многие собирают.

      Ваге продолжал:

      – Сегодня нам особенно повезло. Какой-то подонок срубил ночью дерево, ствол унес, а ветки оставил, некоторые с мою руку толщиной. Знаешь, было так много веток, что мне и Тагуи пришлось делать три рейса. Я все время боялся, что подумают, будто это я срубил дерево. Два раза, когда мы возвращались, санки переворачивались, и на третий раз я посадил Тагуи на ветки. Она смеялась и говорила, что упадет и это будет моя вина, но санки уже не переворачивались. А потом, когда я дома на кухне пилил эти самые ветки, Тагуи сидела рядом на табурете и плакала… Знаешь, утром звонила сестра. Говорила, что муж ее надумал переехать в Москву. Что тут невозможно больше жить. Непонятно: это начало великого исхода? Все уезжают…