Под кроной кипариса. Злата Прага

чёрные глаза.

      – Белиссимо! – выдохнул Костик и щёлкнул пальцами, – вы ослепительны!

      – Спасибо!

      – Правда. Вы словно созданы, чтобы ходить на каблуках и в короне по золотым лестницам замков. И эти ваши трости и шляпки – это нечто!

      – Что? – вдруг с серьёзным любопытством спросила писательница.

      – Это очень стильно и круто. Вы определённо выделяетесь из толпы.

      – Особенно, когда её нет, – улыбнулась госпожа Альфия.

      – Это не важно. Вы выглядите по-особенному. Как актриса или королева.

      – Спасибо, дорогой. Правда, спасибо. Я годами создавала этот образ, и иногда мне важно услышать, что он удался.

      – Очень удался, дорогая, и я не устаю им восторгаться, – раздался за ними приятный мужской голос с вкрадчивыми бархатистыми нотками.

      – Рашит!

      – Здравствуй, Аля!

      – Дорогой мой!

      Она быстро спустилась с лестницы и быстро прикоснулась щекой к щеке гостя – среднего роста мужчины в чёрном костюме с белой водолазкой с сединой на висках длинных тёмных волос, собранных сзади в элегантный хвостик на бархатную чёрную бабочку.

      – Вижу, ты уже устроилась, но ещё не обустроилась.

      – Мы только вошли! Как ты нас нашёл?

      – Николя дал мне ваши координаты, и я созвонился с молодым человеком. Кстати, как он?

      – Наш человек, – подмигнула госпожа Альфия Костику.

      – Ну, на ближайшие пару дней не ваш. Вы мне выходной обещали, – сказал Костик, быстро сориентировавшись.

      – Обещала – отпустит. Я её сейчас в ресторан заберу, а вы тут решите все бытовые вопросы и можете ехать. Но через три дня у меня Форум, а одну её оставлять нельзя. Совершенно не приспособлена к быту.

      – Я в курсе. Буду через три дня, – кивнул Костик…

      Галина Михайловна присела на скамейку у подъезда и отдышалась.

      – Опять нагрузилась, как верблюд? Нет, чтоб сына на рынок сгонять!

      – Костик! Сынок!

      – Привет, ма!

      – Сыночкаааа!

      – Так, мать, отставить рыдать.

      – Костенькаааа!

      – Ма, ей деду, развернусь и уеду.

      – Ну, всё-всё. Ой, слава богу, дождалась. Ну, идём. Родненький мой!

      Костик подхватил пакеты и придержал перед мамой дверь.

      – Идём, родная моя…

      Он смотрел, как она расчёсывает волосы, и немел от счастья и горечи. Если бы она делала это всю жизнь подле него – по утрам и вечерам, в их общей спальне! Но двадцать восемь лет назад она отказала ему – и так решительно, что он мог либо развернуться и уйти, либо отказаться от мысли обладать ею как женщиной и остаться другом. Уйти он не смог. Пусть другом, но видеть её хоть изредка!

      – Я готова! Идём?

      – Идём. И спасибо, что распустила волосы. Хоть полюбуюсь.

      – Да вы эротоман, Хоботов!

      Они усмехнулись.

      – Я их распустила, чтобы ты убедился, что я получила твой подарок, и что он мне понравился. Красивая заколка.

      – Я