Август и все его камни. Катя Заяц

его выкинул дед – вполне мог. Красивый камушек, отданный братом, потемнел и съежился в гладкую гальку.

      Тимур сочинил эту неправдоподобную теорию, чтобы никого не обвинять, не создавать лишних проблем, когда их и так полон дом.

      Ладонями в овечьих варежках он цеплялся за руль, следя за тем, чтобы локти были прижаты к туловищу и не мешали вести брату. Тот же держал руль покрасневшими на холоде пальцами, ладонями, обмотанными тряпками – Август забыл варежки и отказался принять братовы. У холма младший слез и они с велосипедом взобрались на вершину пешком, зато вниз помчались с ветерком; Тимур откинулся на плечо брата и, провожая взглядом тяжелое, только-только оторвавшееся от горизонта солнце, зевнул. Алый желток на краю земли растекался, и он представил, как хорошо сейчас там, на земле, от которой отрывается солнце. В теплом и светлом краю.

      Скорее бы лето.

      На ставок, в речку, с разбегу да с тарзанки швырнуть себя в воздух, с визгом и хохотом врываясь в компанию таких же деревенских мальчишек. Колотить друг дружку сорванными камышами да прятать тапки брезгливых девчонок, чтобы те хорошенько их поискали по кустам, измазавшись в мокром черноземе. Или наломать кочанов кукурузы по-тихому с чужого поля, сорвать походя голову подсолнуха и жевать незрелые, но такие сладкие молочные семечки. Забраться на шелковицу! И на черную черешню напротив сельского хлева с загонами для телков, там, где ступать стоит легко и осторожно, не то провалишься в навоз по колено. Набрать поздней алычи по дороге и швырять в коров, или в тех коней, что таскают телеги с зерном и мукой. Наловить карасей да зажарить там же, у скорого костра, счистив чешуйки ножиком, наживую, по-быстрому и насадив раскрытую животом добычу на колышки, чтобы лучше пропеклась.

      Тимур с тоской подумал о столовой, которая ему не светит до обеда. В животе забурчало. Он решил повторить список стран-членов ОПЕК³, следом перешел к таблице Менделеева и запнулся на атомной массе кремния. Не то чтобы он любил учебу, но так как частенько зависал в компании старших ребят, хотел быть наравне, хотел быть полезным своим друзьям.

      Желудок издал протяжный стон.

      Когда они затормозили у школы, Тимур потянулся к рюкзаку брата; тот в ответ как-то странно дернулся, но кивком разрешил. На свет была извлечена баночка с мутным содержимым. Мелкий отвинтил крышку и не глядя вдохнул раз, другой.

      Вот теперь хорошо. Теперь мысли о еде вызывают только тошноту. Можно вообще не думать, все равно его сейчас вывернет – настолько отвратительную смесь приготовил брат. К шибающему в нос прогорклому маслу примешивались нотки трав и забродивших ягод, от хмельной сладости которых вонь становилась лишь омерзительнее. Он завидел знакомую вихрастую макушку и поспешил нагнать приятеля.

      Август молча проводил взглядом щуплую фигурку брата: тот уже вошел в поток школьников, взрезав его, как горячий нож масло, и по мере его продвижения к главному входу школы количество компаний – маленьких вихрей в водовороте, –