Неисповедимы пути. Роман. Юрий Теплов

лапах,

      Дышит как медведь…

      Второй, с легкой возрастной осиплостью, подхватывал:

      Чтобы мальчик наш не плакал,

      Мама будет пе-ть…

      И до того у этих двух бабенок получалось пригоже, что Леве захотелось вспомнить мать: пела ли она ему когда? Вроде бы черные локоны у нее были и медальон на цепке. А вот пела ли?.. Нет, не смог он вспомнить мать. И как только понял это, тотчас и сообразил, что не спит.

      Приподнялся на локте и увидел близко обеих, молодую и в возрасте. Они пели для себя, пока вдруг не заметили таращившегося на них Леву.

      Когда допели, та, что постарше, спросила:

      – Чего уставился? Подтягивай.

      – Не умею, – ответил Лева и сам услыхал, что вышло жалобно.

      Обе засмеялись, беспечно и беспричинно. И у Левы засосало внутри – от неприкаянности, от неуютности, от предстоящей дальней дороги и от голодухи. Молодая была, пожалуй, ростом с него, вся спелая, с нерастраченной грудью, хорошо заметной под красной вязаной кофточкой. Женщины, расстелив на чемодане белый плат, достали из авоськи краюху хлеба, шматок сала, помидоры.

      – Иди к нам, мордастенький, – сказала старшая. – Присаживайся к столу.

      Лева сглотнул слюну и готовно поднялся. Взял хлебный ломоть и пластину сала.

      – Как зовут-то? – спросила старшая.

      Лева едва не ответил: «Арбуз», но спохватился, назвался по имени.

      – А меня – Феня, – сказала она. – А это – Нина, племяшка мне. В Ярославль или дальше?

      – Как получится, – ответил он.

      – Так и не знаешь, куда едешь?

      – Не ждет никто.

      – Родни что ли нет?

      – Нет.

      Наверное, судьба не всегда выглядит злодейкой. Есть у нее и другое лицо, может быть, даже с ямочками на щеках, такое, как у этой вот Нины, повстречавшейся Леве Присыпкину на стареньком пароходике, что легонько шлепал вниз по Волге. Ночь, звезды, речной воздух и сонные берега, да еще женщина, которая не отталкивает тебя взглядом – не подарок ли судьбы?

      Лева старался есть, не жадничая. Помидорину аккуратно разрезал на четыре доли и, не торопясь, посыпал их крупной солью. Но Феня догадалась.

      – Добирай. Оголодал ты, видать, на лесосплаве.

      Лева добирать с чемоданной скатерти не стал. Голодный червяк успокоился. Достал пачку «Прибоя», задымил. Окинул женщин мужским взглядом. Спросил Нину с вызовом:

      – Замужем?

      – Нет.

      – Чего же засиделась?

      – А ты никак подсвататься решил! – сердито сказала Феня.

      – Я человек вольный, – ответил он. – Хоть гуляй, хоть в церковь.

      – А шиши-то на гулянку есть?

      Безденежный Лева вздохнул и глубокомысленно изрек, как это делал в подпитии Хлеборез:

      – Бог – не фраер, он мужик жалостливый, отстегнет на гулянку.

      – Уж не из блатных ли ты, Лева?

      И он, отгородивший