Калоши. Владимир Анатольевич Жебин

естящими – Новыми… Почти затёрлось в их памяти, как лежали они в уютной, хотя и тесноватой коробке, затем красовались на витринной полке. Им самим казалось, что на этом дворе они были всегда; каждое утро послушно принимали в себя ноги и шлёпали в грязь, или в пыль. Хотя, сказать «послушно», будет не верно. Послушной была лишь Левая калоша, а Правая была ворчливой и нередко вредничала: то начинала нажимать на ногу, то натирать, а то и вовсе норовила соскочить с ноги посреди двора. Левая смотрела бы на всё это с присущим ей спокойствием и никогда не старалась бы образумить Правую, если бы не мечта… Да-да, калоши мечтали, очень давно и почти безнадёжно – попасть внутрь дома. Калошам было обидно и не понятно:

      – Как же так: мы служим, на нас самая грязная, самая тяжёлая работа!, а к нам так неблагодарны? Вот туфли… Ну какой прок от них!? Ни по лужам пройтись, ни в грязь залезть… Неженки! А их в доме держат, да ещё щёткой чистят!

      – Может нам надо ещё лучше служить? – робко спрашивала Левая.

      – Да куда ж лучше!? – «взрывалась» Правая, – Куда ж ещё-то? И так вся грязь на нас…! Мы всё на себя принимаем. А они… Валенки и те в дом заносят! А нас в «сени»!, и то зимой, летом вовсе на крыльце бросают!

      – Но, посуди сама, – начинала рассуждать Левая, – мы такие грязные: на нас грязь коркой держится, даже дождь её не смывает… Как же нас в дом заносить?

      Вероятно так и дожили бы калоши свой век, бесплодно ругаясь и мечтая, если б однажды утром, приняв в себя ноги не услышали:

      – Совсем калоши износились. Того и гляди потрескаются, полопаются. Надо новые брать, а эти…

      Вечером, перепуганная Левая спрашивала:

      – А нас куда?

      – Куда-куда… Постоянно с ногами ходим – на свалку. Хлам относим…

      – Ну, относим, – согласилась Левая.