Сомнения@Google. Игорь Анатольевич Залевский

отдавали пылью, а денег на прачечную с постояльцев взималось изрядно. Жильцы были недовольны, он был смещен. Когда ломбардец съезжал из маленькой квартирки, состоящей из двух комнаток и каморки-кухни, он изрядно выпил. На прощание обругал всех буржуа мира,желая им всяческих невзгод, а вместе с ними – и своему преемнику.

      Имя ломбардца кануло в лету. Прошло много ремонтов в подъезде, которые коснулись и жилища консьержа. Клод получил приросток в несколько квадратных метров, обзавелся собственной прихожей с выходом на лестницу. Был несказанно рад этому, гордо именовал пятачок вестибюлем.

      Париж шагал вместе с переменами в Европе, дух эпохи менялся. Немало вчерашних бунтарей, забыв свои левые пристрастия, пребывали в правительстве или занимались политикой.

      Разорился и съехал сын домовладельца. Он был частым гостем и любителем заведений Монте-Карло.

      Клод принимал участие в процедуре судебных разбирательств, мимолетно видел обстановку комнат домовладельца. Квартира долго стояла опечатанной.

      Новые владельцы дома сделали перепланировку, под самой крышей возникло пространство, и появилась уютная квартирка. Было удивительно вдвойне, когда стало известно, кто оказался новым арендатором. Приезжий из далекой России. Тихий консьерж сильно занервничал.

      Будучи олицетворением порядка, Рюше крепко врос в стекло будки вестибюля. Хозяева не подозревали, каким внутренним смятением отозвался для Клода приезд нового жильца.

      Он хорошо помнил рассуждения своего деда. Старик любил посидеть с другом-типографщиком за большой бутылью вина, регулярно присылаемого из деревни. Старик имел неосторожность вложить деньги в Российский железнодорожный императорский заем. На руках были акции, когда в России начался пожар революций. Газеты писали о царившем хаосе, о диктатуре, потом вовсе упал «Железный Занавес». Дед не дождался возврата средств, не вышло и у отца. Только пожелтевшая стопка бумаг займа и старых газет, бутыль зеленого стекла – вся память о России. Потом – раскаленная по взглядам газета «Юманитэ»! Пожар и кричащая толпа, требования, перевернутые автомобили на улице. Буржуазная пресса винила марксистские взгляды газеты, усматривала московские происки.

      С востока всегда шла тревога. Гулкий топот коней, несущийся из глубины веков; обмороженная гвардия великого корсиканца, сгинувшая на снежных просторах; пожар революций, войн и холодных отчуждений – все перемешалось! Грянула перестройка. Горбачев! Рухнула стена в Берлине, события замелькали, как в калейдоскопе…

      «Русский! Как к нему относиться?»

      Из-за стекол кабинки он здоровался, привставая. Так было положено. Наблюдал исподволь, пытался найти ответы.

      Чувство настороженности не покидало, события подбросили в душевный пожар неизвестности.

      «Чего ждать? Удивляться или бояться?»

      Странный жилец не всегда бывал дома. Отсутствовал месяцами, появлялся на три дня, снова исчезал. Иногда приезжал