Мой личный врач. Нора Дмитриева

Антона. Кстати, многие женщины от него без ума…

      – Но мне почему-то кажется, что он не в вашем вкусе.

      – Вы угадали, у меня иные критерии, и внешность мужчины для меня ничего не значит, – и Агнесса Николаевна сменила тему разговора.

      Вернувшись к себе в комнату, я внимательно оглядела ее на предмет наличия телекамеры, но ничего похожего не нашла. Потом вынула из рюкзака и уложила в шкаф свои вещи, надела медицинскую униформу – просторные салатного цвета штаны и рубаху, поставила Персику миски с водой и кормом и в девять ноль-ноль, в сопровождении Агнессы, вошла в спальню моей подопечной.

      Больная (Шадрина В. Д., 63 года, ишемический левосторонний инсульт) оказалась очень приятной пожилой дамой с короткой стильной стрижкой и усталым бледным лицом. Она была облачена в шелковую пижаму с узором из мелких блеклых цветочков и по грудь покрыта одеялом, поверх которого неподвижно лежала больная правая рука. В левой, здоровой, она держала пульт от огромного плазменного телевизора, висящего на противоположной изголовью кровати стене. Экран она выключила, когда мы вошли.

      Агнесса представила меня.

      – Обещаю, Лиза, что постараюсь не причинять вам много хлопот.

      – Обещаю, Вера Дмитриевна, что не буду вам чрезмерно докучать.

      Обменявшись таким образом любезностями, мы посмотрели друг на друга, улыбнулись, и я поняла, что мы с ней поладим.

      Дама лежала на специальной медицинской кровати германского производства (у нас такие стоят в палате послеоперационной реанимации), оснащенной всякими нужными прибамбасами, в том числе столиком для кормления и латеральными (боковыми) наклонами ложа, что очень удобно, когда нужно переворачивать лежачего пациента.

      Домоправительница ушла, а я приступила к своим непосредственным обязанностям. Просмотрела выписку из истории болезни, записи моей предшественницы и предписания лечащего врача, посчитала пульс, измерила температуру и давление, дала лекарства и приступила к гигиеническим процедурам, во время которых у моей пациентки глаза наполнились слезами, и она смущенно сказала:

      – Самое ужасное в жизни, это когда ты не можешь сам себя обслужить, я страшно этого боялась, и со мной именно такая беда и случилась.

      – Согласна. Но еще хуже, когда ты один, никому не нужен и тебя некому обслужить.

      Она как-то странно посмотрела на меня и вытерла глаза салфеткой.

      – Да, конечно, мне в этом смысле очень повезло.

      – Вам повезло, что инсульт был нетяжелым, без кровоизлияния, частично задет только двигательный центр, и, судя по всему, вам уже следует начать потихоньку вставать.

      – Что-то пока не получается…

      – Будем стараться…

      Я пошла в ванную, бросила в мусорный бачок использованные салфетки, бумажные полотенца и перчатки, вымыла руки и спросила зеркало, в котором отражалась моя нахмуренная физиономия:

      – Итак, что ты по поводу всего этого думаешь?

      Вопрос этот я задала неспроста: меня несколько напрягла какая-то едва ощутимая нестыковка