Приключения Арлекина. История деревянного существа. Юрий Семёнович Зак

колени,

      Вдруг завыл в тоске звериной…

      -–

      Бедный Пикколо-бамбино!

      «Пикколо-бамбино»

      Юрий Николаевич Зубовский.

      ГЛАВА 1

      Проклятый дождь лил как из ведра. Мази не было, и деревянные члены его разбухли, налились свинцовой тяжестью и ныли. Роба ученика намокла также и облепила тело, сковывая движения, которые и без того давались ему не без труда. Люди попрятались по своим домам, улицы были почти пустынные, и лишь редкий пьяница пробирался из трактира домой неуверенными перебежками на не слушающихся ногах, да стоические к любым погодным условиям бродяги шествовали в лохмотьях к неведомым своим целям. Речка, прорезавшая город надвое, вспенилась и бурлила, возбуждаемая каплями дождя, отчаянно бомбардировавшими её уже без малого полтора суток. Он нырнул под мост. Здесь, среди мусора, каких-то огрызков и запаха прелости он немного перевёл дух. Полупарализованная левая рука стала совсем плоха. Если пальцы ещё немного слушались, то локоть не сгибался вовсе. Радовало хотя бы одно – окаменевшие суставы не чувствовали и боли.

      Сидя на камне, разминал он пальцы левой руки и пытался заставить себя думать о будущем. Собственно, думать было не о чем. Перспектива, размышления о которой он позорно пытался избегнуть, была проста и очевидна. Если дождь продлится ещё хотя бы столько же, гниение его тела, которое, очевидно, уже началось, приобретёт необратимый характер. Он достаточно видел на свалках эти почерневшие разваливающиеся кочерыжки, напоминающие нелепые ожившие пни, еле заметно шевелившие бывшими своими конечностями, отвратительно поскрипывающие и безмолвно молящие о скорейшей гибели и прекращении страданий. И даже если дождь прекратится, без той же злосчастной мази палящее южное солнце вмиг превратит разбухшую от воды плоть в растрескавшуюся, ломкую и бессильную, превращающуюся в пыль от любого усилия. А отсутствие пищи лишь ускорит происходящие метаморфозы.

      Его размышления были прерваны громкими, возбуждёнными голосами, и уже через минуту под аркой моста возникла тень. Затем тень разразилась визгливым хохотом и рядом с ним прямо на землю плюхнулся человек. Под мостом было темновато, но он различил типичную одежду подмастерья и красное лицо, источающее острый запах лука и алкоголя. Лицо внимательно осмотрело его и ещё раз оглушительно захохотало.

      – Альберто, Батисто, Джованни, живее сюда, шлюхины вы черепахи! – заорал человек. Потом, повернувшись к нему, сказал, широко улыбаясь:

      – Я – Антонио.

      Он угрюмо молчал, разглядывая незнакомца. Через минуту под мостом показались ещё двое мужчин. Один из них был худощав, высок и судя по всему сильно пьян – второму крепкому угрюмого вида малому с курчавыми густыми волосами приходилось крепко его придерживать. Оба, судя по одежде, также, скорее всего были из подмастерьев.

      – Вы только посмотрите кто у нас тут! – вновь загоготал Антонио – познакомьтесь, это мой друг!

      С этими словами Антонио хлопнул его по колену. Худощавый же, медленно, словно во сне приблизился и наклонившись стал внимательно разглядывать его, создавалось впечатление, что он смотрит куда-то сквозь него, пытаясь разглядеть что-то интересное и важное. Потом чуть отклонившись назад и не отрывая взгляда пустых и глубоко запавших глаз, он даже не сказал, а как бы выдохнул:

      – Выродок.

      Антонио вновь захохотал. Однако тот, кого столь нелюбезно охарактеризовал приятель Антонио, сидел спокойно, даже как-то расслаблено и отрешённо смотрел в одну точку. Со стороны могло показаться, что происходящее странным образом вовсе не интересует его, и не хамское панибратство Антонио, ни оскорбление худощавого, ни даже приближающийся мрачный спутник его, держащий в руках что-то вроде небольшого кистеня, нисколько не привлекает его внимание.

      Ну так что же, думал он, вот на этом и спасибо. Есть ли больший дар, коим могут облагодетельствовать меня люди? Чем медленная и мучительная гибель, всё кончить разом, променяв дешёвую ложь отчаянных цепляний за собственные муки на быструю и честную гибель.

      И клянусь, мне есть чем отплатить моим благодетелям. Тем паче, что вряд ли есть более тоскливое занятие, чем смиренно принимать удары пьяной рвани в ожидании конца.

      При мысли об этом, потемневшее от влаги его лицо исказила блаженная улыбка. В конце концов, не для этого ли я и был создан людьми? – думал он, сжимая в кармане нож, найденный в канаве утром. Не в этом ли мне было так жестоко отказано, причём отказано теми же людьми.

      И вот ныне снова ими же даровано. Право быть уничтоженным в схватке.

      – А чего ты, чурбанчик, оскалился?

      Антонио уже не хохотал, дешёвый цирк панибратства был кончен и багровое лицо его не выражало ничего кроме тупой пьяной ярости. Рванув за мокрую робу, Антонио поднял его на ноги. Теперь они стояли друг против друга. Краснорожий здоровяк Антонио, рядом мрачно сосредоточенный сухопарый Джованни и чуть поодаль, угрюмый и флегматичный Батисто.

      – Может, Ваша Деревянная Светлость хотя бы соизволит назвать своё имя?! Хотя, о чём это я! Своё название?