Рука Одиночества. Николай Константинович Дитятин

уродцев.

      – Еще как нужно, – возразил Альфа. – Но только в самые неподходящие моменты! Спасибо.

      Он коротко кивнул. Никас, не удержавшись, сделал то же самое, хотя почувствовал себя круглым дураком.

      – Отлично справился, рядовой. Они пробуют сбить нас с пути. Гонят куда-то.

      – Куда?

      – Понятия не имею. Но смогу выбраться из любой точки Многомирья, верь мне!

      Журналист почувствовал укол совести.

      – Вполне вероятно, что это я во всем виноват.

      На самом Дне Многомирья, в сумрачной зоне несозревших мыслей, желаний и окуклившихся идей царила скука.

      Со стороны Дно напоминало огромную свалку, на которой можно было найти сотню ненужных вещей вместо одной интересующей. Здесь разлагались не доведенные до ума проекты, ржавели замыслы и медленно тлели планы. Недописанные картины. Незаконченные романы. Благие начинания, с недоразвитыми стимулами. Словно призраки, они ковыляли по Дну, пытаясь привлечь к себе внимание. Некоторые. Остальные были настолько слабы, что могли только спать.

      Вялое и бессмысленное шевеление, то тут, то там, но в целом – статика. Безжизненные и никому не нужные обелиски грандиозных затей, рушащиеся под собственной тяжестью – словно обветшалые башни. Толстый и разнообразный слой «а что, если» и «неплохо бы», испарялся: дымка высыхающих мотивов стелилась над поверхностью. Шепотки выныривали из нее и снова погружались в тишину.

      – Я начну с понедельника…

      – Завтра, обязательно…

      – Мой год…

      – Если правильно распределить время…

      Это место не было печальным или гиблым. Оно было сонным и отупляющим. Изредка его покидали одинокие идеи, наконец нашедшие логику, начало, конец и середину. В такие моменты на них падал свет озарения, наполняя новым смыслом. Образы смеялись и пели, пока бледные узники, все еще не готовые к самостоятельной жизни, едва шевелились.

      Обретающаяся здесь Лень и Охлаждение, очень не любили, когда кто-то покидал их шепчущее царство. Они манили сущности назад, напоминали, как сладок сон и покойное существование в глубинах незавершенного.

      Очень часто Охлаждение можно было увидеть, пересекающими завалы уродливых фрагментов. Ее ледяная хламида останавливала любое движение. Лень закапывала сущности глубже в мусор, погребала под глупыми и наивными задумками.

      – Когда-нибудь…

      – Я скажу ей…

      Где-то рядом, может быть за спиной, а может и за тысячу горизонтов, но всегда касаясь Дна, жило Бессознательное. Место гораздо более жуткое и разрушительное, вечная тьма, в которой жило Нечто. Всю историю Многомирья, Оно таилось там, делая Что-то, думая о Чем-то, и к Чему-то готовясь.

      Террор уже добрался сюда. Он юрко полз, в образе отвратительной сколопендры, среди нагромождений невыразительных желаний. Он стал крохотным, но не менее разрушительным. Бабочка преследовала его, пытаясь не выпускать из виду.

      – Улетай, – прохрипел Девел. – Улетай.

      Террор продолжал бежать. Семенили маленькие