Рука Одиночества. Николай Константинович Дитятин

спросил Никас, что бы хоть что-то сказать.

      Альфа побледнел. Потом оскалился. И не произнес ни слова. Только выщелкнул из подмышки новую сигарету и угрюмо закурил, сооружая из дыма удивительные сцены.

      Никас решил больше не болтать.

      – А кем ты был в Материи? – вдруг спросил прим.

      Это был неожиданный вопрос, но человек не стал мяться и раздумывать.

      – Да уж, был, это точно. Я работал журналистом.

      – Писульки? – с вызовом уточнил Альфа.

      – Да. Еще фотографии.

      Следующий вопрос был еще более неожиданным.

      – А ты когда-нибудь входил в дверной проем?

      Никас нахмурился и приоткрыл рот, но Альфа быстро его перебил:

      – Не торопись отвечать. Я-то знаю, что да. Да! Нихрена тебе меня не понять! Да, ты выходил. Спокойно, расслабленно, входил и выходил. Но это все херня. Самое главное – процесс. Переход из одной точки в другую. Медленный, плавный, никем, стрелять, не спровоцированный. Только твой. Переход. Озвездительно кайфовый.

      Журналист посмотрел на него как на идиота.

      – Ты думаешь, я порю чушь, да? – спросил проницательный Альфа. – Ладно, хрен с тобой, забудь, что я сказал.

      Никас пожал плечами и не стал требовать разъяснений. Однако когда прим порядком надрался, Аркас услышал всхлипывания. Мрачный мастер стали и пороха ныл в бороду. Тут-то он разговорился снова.

      – Все думают, что это так просто, – бормотал Альфа. – Берешь, значит, и… Я защитник Многомирья. Я, стрелять, непобедимая сущность. В моей природе непоколебимая стойкость и уверенность. Но я ни в чем не уверен!.. Я повторяющаяся неповторимость. Пародия на пародию, на пародию, на пародию… Как может быть существо, без своего угла, хоть в чем-то быть уверено? Я обречен на постоянные скитания! Это… Берешь, значит, и не даешь накалу крутости упасть! Ты знаешь, Никас, как это сложно? Постоянно выпрыгивать в окно? Или, в лучшем случае, выбивать дверь ногой. Влетать в нее плечом. Или получив по зубам. Убегая от кого-то или кого-то преследуя. Я хочу хоть раз выйти в дверь. Я пытаюсь сказать… Ну они ведь для этого и сделаны, что бы в них выходили. Это вроде фигня, но в этой… Я долго думал и я уверен: в этой мелочи сосредоточена вся безысходность моего положения.

      Образ сгорбился и замолчал, обрюзгнув как скисший бродяга.

      – Не смотри на меня так!

      Никас нерешительно оглянулся назад, но Девела не было видно. Он засел где-то в благоухающей чащобе.

      – Ты думаешь, я тряпка?! Я тебя насквозь вижу!

      – Нет, нет, – серьёзно ответил журналист. – Мужские слезы – признак здорового отношения к себе. Нельзя все держать в себе. Говорят, это провоцирует инсульты.

      Альфа закрыл лицо руками.

      – Мне ведь нельзя… – прошептал он.

      – Может тебе уже хватит? – спросил Никас ненавязчиво. – Вдруг Девел…

      – Мне запрещено выражать свои чувства, – продолжал Альфа, не обращая внимания. – Это сейчас я ною. Знаешь, почему? Потому что Клейтон, стрелять, сбежал. И прихватил с собой несколько образов. Несколько десятков образов.