Укротительница змей. Анна Владимировна Балакина

одну палату и положили. К ней сегодня не приедут, к ней не каждый день приезжают.

      Я ей показала девочку за стеной, с лихорадкой.

      – Это у нее не лихорадка, – сказала Аня. – Это такая болезнь, называется детский паралич. Поэтому ее так и трясет.

      – И чего ее не лечат, если паралич?

      – Вот они может и придумывают, как ее лечить. Наверное, это долго очень лечится. Они, может, анализы собирают.

      Мы смотрели на Лену, но она нас словно не замечала. Ну ладно, пусть лечится скорее.

      Когда ко мне мама приехала с дедушкой, мне даже говорить с ними не хотелось, времени не было – с Аней же интереснее.

      Потом мы пошли играть. В школу играли – по очереди друг друга вызывали.

      А еще Аня показала мне, что умеет пИсать, как мальчик. Оказывается, девочки тоже так могут, все очень просто! Их специально учат, что они ничего не могут. А вот Аня всегда так только и делает, намного удобнее, между прочим.

      Вечером медсестра пришла мне сделать еще один компресс на железы. А Аня сказала, что на всякий случай пусть ей тоже сделают. За компанию. И медсестра ей тоже сделала! Так мы и лежали обе с компрессами. Вместе было намного веселее!

      На следующий день тоже было весело. Играли мы в семью. У Ани был один пупс, а у меня две мои некрасивых куклы. И Аня еще сказала тогда, что у нее не мама, а мачеха, поэтому пусть у пупса тоже будет мачеха в игре. Я сразу стала ей сочувствовать, в сказках мачехи злые всегда. Наверное, вот почему у нее короткая стрижка – мачеха заставила постричься.

      – Бьет она тебя?

      – Вот еще! Зачем ей меня бить?

      Я решила, что невежливо дальше расспрашивать, хотя мне ужасно интересно было, как она с мачехой живет.

      В этот день нам после обеда сказали, что нас завтра обеих выпишут!

      А вечером Аня мне показала ультрафиолетовую лампу. Она висела у нас на стене, и оказывается, можно было нажать на выключатель самим и ее зажечь! Ультрафиолетовая лампа убивает всех-всех микробов. Вот мы ее включили и стали ждать, чтобы она микробов убила. Она таким синим светом засветила, как реклама «Аэрофлот» на доме на Ленинградском шоссе, там еще ковер-самолет нарисован. Очень приятно было. И запахло озоном – это так после грозы пахнет, мне папа говорил, что это очень полезно.

      И тут вдруг из коридора медсестра прибежала, она мимо проходила, увидела, скорее к нам, лампу выключила и говорит:

      – Вы что делаете, а? Кто вам разрешил?

      – Мы инфекцию убить хотели, – сказал ей Аня. – Мы имеем право на дезинфекцию.

      – Ну и деловая ты! – ответила медсестра. – А ты не знаешь, что это опасно? Глаза можно испортить, будешь слепая ходить. Маленькая еще, дезинфекцию делать.

      А на следующий день нас выписали. И я так хотела, чтобы в этот день дежурила моя любимая Оля, ну вдруг так получится, что она с кем-то поменялась и будет работать! Но была не она. Я очень хотела посмотреть на Анину мачеху, интересно же, как настоящие мачехи выглядят. Но за ней приехал папа. А за мной мама с папой. И они уехали в свой конец города, а мы в свой.

      **

      Дома