Гардеробщик. Московский дискурс. АНАТОЛИЙ ЭММАНУИЛОВИЧ ГОЛОВКОВ

после этого она облизывается, синичка моя, и спрашивает, улыбаясь лукаво, нравится ли мне? Хочу ли я, чтобы она так делала каждый день? Особенно если мы, например, передумаем дальше дурака валять и подадим заявление? А вообще, это не ради меня, пусть я не думаю, похотливый я поросенок, а для женского здоровья! Мне ясно?

      Еще бы! Какой же мужик откажется, если в своем уме? Каждый день?

      Но у нас нет каждого дня. И каждого вечера тоже нет.

      У нас частые утра.

      Она является после восьми, когда трудящиеся печатают шаг на работу. От них пахнет перегаром, одеколоном и потом. Безумная, свежевыбритая и завитая, абсурдная армия труда.

      Они не успевают доехать до своих контор и цехов, на свой тягучий «Серп и молот», а у них уже сложное настроение.

      Поэт Корнилов хотел их приободрить, чтобы пролетарская жизнь не казалась этим людям таким унылым говном, сочинил «Вставай, кудрявая». Ее часто крутят, похмелье вышибает. Впрочем, потом они на Бориса донесли, и Бориса убили, а песню крутили без слов.

      Гешка тоже делает вид, что едет на работу. Типа, она тоже в этой армии труда. Но вдруг исчезает с Арбатско-Покровской линии за остановку до пересадки на Останкино, бежит по эскалатору, ищет монету, заталкивает ее в щель телефона:

      – Никуда не уходи, Мольер, буду через минут десять.

      – Но Геша, мы не догова…

      – Вздумаешь уйти, гад, – убью!

      И потом:

      – Мольер, не одевайся! – Сбрасывает с ног туфли, они летят в разные стороны комнаты. – И кофе я тоже не хочу. Да у тебя и нет его. Так что я вместо кофе!

      И потом:

      – Гешка, только не ори, Алтынкуль дома.

      – Да хрен бы с ней.

      – Софья Аркадьевна через стенку.

      Она дышит тяжело, будто с лыжной дистанции.

      – Не ври про Тортиллу, я ее у булочной видела!.. А-а-а, ублюдок, сволочь! За что?! Давай теперь ты!

      – Я не могу, я сейчас умру!

      – Я тебе, засранец, умру! Я тебя из могилы выкопаю и заставлю по новой!

      Да что же это!

      Старый приемник на окне ловит две станции, поставлен на «Маяк». Чтобы музыка играла, а мы успели до новостей. У нас есть полчаса. У нас железных полчаса.

      – Ты меня любишь?

      – Я тебя ненавижу! Всегда ненавидела! Просто я временно забыла, как я тебя ненавижу!

      – Доброе утро, товарищи! В столице восемь часов тридцать минут. Вдохните полной грудью: вдох-выдох… Поставьте ноги шире…

      – Мольер, выруби этих козлов!

      – Сама вырубай!

      – Я так никогда не кончу, тебе же хуже! Ну, пожалуйста, выключи!

      – Хочешь, вместе допрыгаем? Иначе я твое радио в окно выброшу!

      – В Брянской области выступили с инициативой…

      Мы падаем на пол и катимся по паркету, как два рулона, два снеговика.

      Гешка дотягивается лапкой до приемника.

      – Давай вместе?

      – Да, да!

      – Не останавливайся!

      – Ни за что! Даже не проси!

      – В связи с ранним таянием снега труженики области…

      – Ты моя труженица! Ты лучшая в мире труженица!

      – Я?